Мир Призраков

Неожиданно они оказались у самого низа лестницы, дом навис над ними, сияя, словно полная луна. Старинное здание выглядело старомодным и вычурным, построенным скорее для осмотра, чем для проживания. Странный свет в окнах погас, за стеклами была только темнота – как будто там притаились невидимые наблюдатели. Неожиданно Сайленс похолодел и, вздрогнув, понял, на что он смотрит. Это был кукольный домик, который он подарил Дайане на ее пятилетие. Тогда она была еще его ребенком. Империя не предъявляла своих прав на нее. Он посмотрел на дверь перед собой. Это была большая ровная панель из дерева, без дверного кольца или ручки.

– И что мы теперь будем делать? – спросил он. Его голос отозвался многократным эхом и, дойдя до тревожного шепота, затих.

– Мы войдем, – спокойно ответил Кэррион. – А потом поговорим с Дайаной или с тем ее образом, который она предпочтет избрать для общения с нами. Мы не можем силой заставить ее пойти вместе с нами. Мы можем только уговорить ее. Если у нас это получится…

Он шагнул вперед и решительно постучал в дверь. Звук был ровный и гулкий, совсем непохожий на стук по дереву. Дверь медленно отворилась, открыв ярко освещенную прихожую. Сайленс взглянул на Кэрриона, который жестом предложил ему первым войти в дом. Сайленс решительно шагнул в дверь, Кэррион последовал за ним. Дверь за ними захлопнулась с коротким, как бы ставящим точку звуком. Прямо у них на глазах ярко освещенная прихожая стала вытягиваться до невероятных размеров. Отовсюду лился свет – и вместе с тем его источник был неизвестен. В стенах через равные промежутки были сделаны двери.

– Ее сознание – это лабиринт, – пояснил Кэррион. – Будем надеяться, что мы не встретим в нем Минотавра.

– Там не должно быть Минотавра, – сказал Сайленс.

– Там обязательно будет Минотавр. Но если нам повезет, там будет и проводница.

Дом как будто ждал этих слов: неподалеку от них открылась дверь и в прихожую вошла маленькая девочка. Это была Дайана в возрасте шести лет. На ее лбу был укреплен раскаленный электрод.

– Тебе знаком этот образ, Джон? – спросил Кэррион. – Ты знаешь, почему из всех своих обличий она выбрала для нас именно это? Так она выглядела, когда Империя обучала ее, как надо пользоваться биополем. Или, вернее, как не надо им пользоваться. Перво-наперво всех экстрасенсов учили послушанию – они могли применять биополе только по приказу. Путем долгих тренировок их делали невосприимчивыми к боли. Это долгий и мучительный процесс, единственное оправдание которому в том, что он приносит результат. Странно, что никто не хочет назвать его пыткой. У экстрасенсов нет прав. Они – орудие, которым можно попользоваться и затем выбросить. Если на голове маленького ребенка укрепляют электрод и подают ток, то на лбу нельзя жарить омлет, вот и все ограничения. Нет, капитан, не отворачивайся. Это – дело твоих рук.

– Я не знал! – запротестовал Сайленс.

– Ты не хотел знать. Ты закрыл глаза перед реальностью, не обращал внимания на слухи и твердил себе, что все это – к лучшему. Ты послал свою дочь в ад, Джон, и какая-то часть ее души навсегда там осталась и будет бесконечно страдать, бесконечно звать на помощь. Чтобы добраться до нее, мы должны пройти через все ее сознание.

Кэррион шагнул вперед и с участием обратился к девочке:

– Дайана, нам нужно поговорить с тобой. Ты согласна?

Ребенок подошел к ним, подал им руки и повел в глубину Маленькая ручка, которую сжал своей рукой Сайленс, была теплой, мягкой и на удивление реальной.

В зале появлялись бледные и молчаливые призраки тех людей, которые сыграли какую-то роль в короткой жизни Дайаны. Никто из них не показался Сайленсу знакомым, самого капитана среди призраков не было. Чем-то озабоченные, они проплывали в гнетущей тишине, их мысли витали где-то далеко. На коже некоторых из них тоже были следы от электродов. Некоторые беззвучно кричали, некоторые были явно не в своем уме. И большинство из них были детьми…

Сайленс обратил внимание на двери, через которые проходили призраки. Какие-то двери были открыты, какие-то затворены. В комнате обитали моменты из жизни Дайаны, застывшие в вечности, словно насекомые в кусочке янтаря. В основном это были сцены страдания – душевного или физического, а иногда и того и другого одновременно. «Ты послал свою дочь в ад, Джон!» Сайленсу было невыносимо тяжело смотреть на все это, но он не мог отвернуться.

Потом они подошли к закрытой двери, из-за которой раздавался горький, безутешный плач маленького ребенка. Сайленс остановился. Кэррион и маленькая Дайана стояли возле него. Сайленс смотрел на дверь, его руки сжимались в кулаки. Ему казалось, что если он откроет дверь и войдет, то спасет свою девочку и предотвратит зло, которое в реальности уже свершилось. Кэррион тревожно посмотрел на него. В глазах отступника мелькнуло что-то похожее на страх.