Мир Приключений 1990 г.

Спектакль в театре шел второй раз. Билеты были распроданы заранее, возле подъезда шумела толпа празднично одетых людей. Савицкая постояла немного, будто ждала кого-то, посмотрела на часы и вошла в театр. В зале прошла к одиннадцатому ряду и села в кресло рядом с лысым мужчиной. Бутурлак, делавший вид, что разыскивает свое место, чуть не вскрикнул — сомнений быть не могло: блондинка встретилась со Штехом.

Свет медленно погас. Бутурлак, пригнувшись, скользнул за бархатную штору. Капельдинерша, закрывая двери, шикнула, но капитан проскочил мимо нее в фойе.

— Телефон и два — три места в зале, — сказал Бутурлак администратору. — Одно — в ложе справа. Один стул приставьте в проходе к двенадцатому ряду.

— Сделаем, все будет сделано. — Администратор вышел, а Бутурлак позвонил Яхимовичу.

Подполковник, выслушав его, ответил коротко:

— Действуйте!

По распоряжению Бутурлака все выходы из зала были взяты под контроль, перекрыли парадный и служебный выходы из театра, а также выезд из внутреннего театрального двора, расставили посты вокруг всего огромного здания.

Приехал Яхимович. Бутурлак ждал его в администраторской. Выслушав донесение, подполковник спросил:

— А где Копоть?

— В левой ложе возле сцены. Оттуда хорошо видны Штех и Савицкая. Но вряд ли во время действия они выйдут из зала.

— Конечно. Но могут вообще уйти после первого же акта.

— Будем брать на улице. При выходе из театра.

— Кто?

— Соколов и я.

— Хорошо, — согласился Яхимович. — Только будьте осторожны. У этого Штеха какая-то звериная интуиция, сильный и владеет оружием блестяще.

— Что ж, — кивнул Бутурлак, — попробуем взять без шума.

…Штех только взглянул на Савицкую, как понял: произошло непоправимое. Умел читать по ее глазам. В зале начало темнеть, а затем свет погас совсем.

— Ну? — прошептал нетерпеливо в ухо.

— Ловушка… Там была ловушка, и Ярослава взяли.

Штех откинулся на спинку кресла. Смотрел, как медленно раздвигается занавес, и плохо понимал, что происходит на сцене. Какая-то хата под соломенной крышей, вишневый садик и панорама села на заднем плане. Зачем он здесь? Взяли Ярослава Доберчака, последнего его помощника, устроили вульгарную ловушку, куда мог попасть и он. Слава богу, Галина отсоветовала идти на встречу со Жмудем. Умница она, Галина, и любимая; более нежной и умной, наверно, нет на всем свете. Шевельнулся в кресле, почувствовал теплое Галинино плечо, прижался и спросил еле слышно:

— Гришка Жмудь там был?

— В том-то и дело, что был…

Штеху сделалось страшно. Если арестовали Жмудя, то в госбезопасности, наверно, знают, что связал его с Кострубом отец Иосиф Адашинский. Вот Гришка Жмудь и позвонил его преосвященству, назначил ему, Кострубу, свидание в парке, и он сразу понял, что Жмудя надо убрать. Но так попасться на удочку! Только случай спас его сегодня.

“Однако, — подумал, — дела не такие уж и плохие. Ярослав не знает, где я квартирую, отец Адашинский поддерживал со мною связь через Галину, вчера прислал какого-то старика с запиской. Галина меня не выдаст, Галина влюблена в меня, и я пообещал взять ее с собой за границу. Но надо сегодня же сменить квартиру. Есть еще один человек. Знает: в случае провала попадется и сам. А он служил в эйнзатцкоманде, вешал, расстреливал — за это по головке не погладят”.

Взял руку Галины, сжал осторожно и спросил:

— А ты как?

Она поняла его сразу.

— Проверяла, — объяснила. — Никого.

Если Галина говорит — никого, так оно и есть. Галина хитрая и осторожная, она хитрее и его самого…

На сцене парень в полотняных брюках выяснял отношения с девушкой, она плакала, а он кому-то угрожал, девушка была красивой, она нравилась Штеху, он старался понять, что делается на сцене, но никак не мог — эта история с Гришкой Жмудем выбила его из колеи. Незаметно взглянул на Галину. Вот характер: смотрит с интересом, переживает, спектакль увлек ее, забыла обо всем на свете, даже о нем.

Хотел что-то спросить, дотронулся до нее, но Галина остановила его:

— Поговорим в антракте, не мешай.

А в антракте их могут ваять.

Штех переплел пальцы, стиснул больно. Там, в Мюнхене, еще тешат себя иллюзиями, а он знает, что все их расчеты — мыльный пузырь. Хоть бы им удалось удрать отсюда, а дальше… Пока Запад как-то заинтересован в них, но кто знает, что будет дальше, как повернутся события.

В антракте Штёх отвел Галину в угол фойе. Сели так, чтобы не обращать на себя внимание, и Штех попросил:

— А теперь расскажи, как все было.

— Может быть, уйдем отсюда? — предложила.

— Лучше вместе со всеми. Затеряться в толпе. Уверена, что тебя не засекли?

— Да.

Она рассказала о том, как все произошло в сквере. Прозвенел звонок, и Штех сказал мечтательно:

— Вот так бы не думать ни о чем! Нет ни наших, ни ваших… Спектакль, ты рядом. Тишина и покой! — Он положил ладонь на Галинину руку, погладил. — Быстрее кончать здесь надо, задержались мы.

Галина отняла руку.

— Тишина нам может только сниться, — ответила сухо. — Тишина для нас подобна смерти, вот так-то. Сейчас бы гранату! — Обвела взглядом фойе. — Швырнула бы, не задумываясь.