Читаем Мир приключений 1986 г. полностью

Мы забрали его с собой, привезли в Город и прописали — сначала у меня, потом в общежитии, — поставили на канатку учеником и погнали в вечернюю школу. Неожиданно, во всяком случае для меня, все пошло хорошо с самого начала. Видно, Юрка — так звали «племянника» — достаточно щедрой мерой хлебнул натуральной, не из книжек, уголовной романтики и возненавидел ее отчаянно. Но, по совести говоря, мы бы никогда не ввязались во все это, если бы не Петрович…

Я сижу у окна. Сумерки быстро, совсем как засвеченная бумага в ванночке с проявителем, набирают сочную черноту.

Она поднимается снизу от города и разом стирает теневой рисунок рельефа на склонах Пика. По густеющему этому фону дрожкие светлячки матовых фонарей намечают ломаный график, схему канатки в вертикальном разрезе. Впрочем, на них я не гляжу — схема известна наизусть, бессчетно, в туман и пургу, исхожена сверху и донизу.

Я смотрю туда, где на опорах «пассажирки» сегодня, как и в тот день, тревожными частыми вспышками перемигиваются парные огоньки штормовых сигналов. Они зажглись недавно, видно, снова задувает, и я машинально отметил про себя время — двадцать тринадцать. Что ж, третья смена уже разъехалась, последняя только–только заступила, сейчас «пассажирка» может и постоять. Тогда — не могла.

<p>***</p>

Мы сидели в дежурке, все пятеро, и время от времени подходили к дверям, чтобы глянуть на небо, — весь день над перевалом бушевала гроза. А когда воздух насыщен электричеством, не очень–то приятно лазить по железным опорам. Но грузовая была в порядке — линии вперебой курлыкали роликами подвесок и не слишком частили, — и мы скучали понемногу.

Бражелон, ковыряясь в очередном своем сверхкарманном приемничке, высвистывал что–то на редкость заунывное, Сергей, по обыкновению, углубился в учебник, Малышок и Петрович ладили дверцу к печурке. Я лежал на жесткой лавочной доске, под самым селектором, закинув руки за голову и предаваясь воспоминаниям.

Печурка затрещала, и Юра, достав замасленную тетрадку, присоединился к Пешке — вслух начал бубнить косолапые формулировки техминимума: «Несущий канат — это канат, по которому движутся подвесные транспортные средства. Тяговый канат — это бесконечный канат, к которому замками крепятся ходовые тележки подвесных транспортных устройств, приводимых в движение тяговым канатом. Подвесные устройства транспорта состоят из ходовой тележки, шарнирно соединенной с подвеской, и саморазгружающегося вагона, шарнирно соединенного с развилкой подвески. Ходовая тележка состоит из рамы, к которой на серьгах крепятся каретки, каждая из которых имеет по два несущих ролика. Ролики крепятся…»

Потом, помню, я стал составлять словарь одинаковых по звучанию и совсем несходных по смыслу технических терминов. Таких, кстати, немало. Металлурги обкладывают огнеупорным кирпичом свод доменной печи, а мы — дубовыми чурками желоб шкива, чтобы улучшить его сцепление с канатом. Но и то и другое — футеровка. Траверс для моряка — направление на ориентир, для альпиниста — участок маршрута, для канатчика — ролик, бегущий по тросу. Это и еще какая–то похожая забавная чепуха крутилась у меня в голове…

Шел уже третий час смены, по–прежнему погромыхивало над перевалом, и все было до тоскливости благополучно, когда по–змеиному зашипел зуммер полевого телефона. «Наверное, кто–то из Гивиных поклонниц, — подумал я (диспетчеры вызывали нас по селектору) и протянул руку: — Проведу я сейчас разъяснительную работу. «Полевка» все–таки не для светского трепа».

Но в трубке послышался характерный гортанный басок начальника цеха канатных дорог Ибрагима Ашотовича Хохова:

— Кто это?

— Дежурный Байкалов у аппарата. — Я уже вскочил, понимая, что что–то стряслось: у Хохова были замы и по эксплуатации, и по ремонту. С «самим» мы общались не часто.

— Немедленно с инструментом самым коротким путем к Руднику! От шахтоуправления навстречу идет грузовик.

— Сколько выходить? Что понадо… — одной рукой придерживая трубку, я придвинул журнал, чтобы зафиксировать вызов, но Хохов не дал закончить:

— Все, кто есть. Всё, что есть. И быстро, понимаешь, быстро.

Мы выскочили из дежурки, застегиваясь на ходу, и, срезая полуверстную петлю серпантина, сразу рванули на скороходке. Крутая и каменистая, местами с хилыми дощатыми ступеньками, зато с «перилами» — тросиком, натянутым на железных колышках, — эта тропинка сбивала дыхание, но позволяла выиграть минут десять–двенадцать.

Где–то посредине я приостановился, глянул вверх — обе линии работали нормально. Над предохранительной сетью, чуть покачиваясь, непрерывной чередой бежали вагоны. В чем же дело? Авария на Руднике? Но горноспасателей там хоть отбавляй, да и наш инструмент ни к чему. На «пассажирке»? Ну, чудес–то все–таки не бывает. Однако раздумывать было некогда.

Навьюченные ящиками со всем аварийным набором, бензорезом, домкратами и талями, мы выбрались наконец на дорогу. До следующего места, где можно было срезать петлю, оставалось метров сто, когда навстречу, стреляя из–под колес щебенкой, вылетел куцемордый вездеход.

Перейти на страницу:

Похожие книги