Мир приключений 1978 г.

Из дома Фомин направился в гостиницу. Там ему сказали, что троица художников все еще не возвращалась. Выйдя из гостиницы, Фомин остановился в нерешительности. Десятый час вечера. Никого не вызовешь на беседу в милицию, ни к кому не полезешь с расспросами домой. Остается только Кисель — к нему Фомин может явиться в любое время. Что-то Кисель знает, но не хочет говорить. А что, если встретиться с ним в домашней обстановке, вспомнить школу, потрепаться о пустяках?… Кисель подобреет, захочет помочь. Он всегда был отзывчивым парнем. Но, конечно, неудобно заявиться к нему с пустыми руками. Это будет выглядеть, словно явился с обыском.

Все магазины были давно закрыты. Фомину пришлось заглянуть в ресторан «Колос». Кстати он удостоверился, что бородачей тут сегодня вечером не видели, да и вообще они тут были только раз. В буфете ресторана Фомин купил шампанское.

Весь Посад уже спал, в окнах ни огонька. Нездешнему человеку лучше не пускаться в путь по кривым улочкам — или в яму сверзишься, или где бродит и скучает пес, спущенный с цепи. Но Фомину тут была с детства знакома каждая яма и каждый пес. Он без происшествий добрался до улочки, лепившейся вдоль обрывистого берега, и издали увидел в Киселевской сирени яркий свет. Не спят, занимаются. Или Володька, или Танька, или оба, вдвоем…

Фомин запустил ладонь в щель калитки, откинул крючок. В сирени мужские голоса вели какой-то явно неприятный разговор. Фомин прислушался. Ночной шорох листьев заглушал слова. Осторожно раздвигая ветки, Фомин стал подкрадываться ближе.

За знакомым ему Киселевским пятигранным столом сидело пятеро. Перед ними, залитая ярким светом, стояла та самая картина, которую украли из музея. Фомин замер, надеясь подслушать, какие планы строят похитители, но нервный Кисель с чего-то сорвался, заблажил.

— Спокойно, Киселев! — приказал Фомин и вышел на свет.

Киселев покачнулся и стал падать. Фомин успел его подхватить.

— Не шевелиться! — Теперь он прекрасно видел, кто сообщники.

Вся троица была здесь, за столом. Бородачи обалдело уставились на Фомина. Наконец, один из них — с бородой цвета пеньки — поборол испуг и попытался изобразить, будто ничего особенного не случилось:

— Не умеет пить современная молодежь.

Чернобородый тем временем сделал попытку спрятать картину в картонную папку.

— Не шевелиться! — напомнил Фомин. — Не вставать с места. Татьяна, помоги-ка мне.

С помощью Татьяны он усадил бесчувственного Киселя на лавочку. И предложил:

— Поговорим?

— Чаю хотите? Самовар еще горячий. — Чернобородый услужливо принялся ополаскивать чашку.

Фомин усмехнулся:

— Бросьте валять дурака! Я из милиции, и вы это прекрасно знаете.

— Ну дела!.. — озадаченно протянул рыжебородый.

— Как у вас оказалась картина?

Черный и рыжий разом повернулись к третьему, с пеньковой бородой, — ясно, что он был у них за главаря.

— Что ж, ребята, будем признаваться! — распорядился главарь. — Кто из нас начнет первым? Ты, что ли, Саша? — Он подмигнул рыжему.

Тот озадаченно подергал бороденку.

— Я так я… Начну с самого начала. — Он ласково поглядел на Фомина: — Да вы поставьте бутылку на стол. Она вам мешает.

Фомин отшвырнул шампанское за спину, в кусты. Глаза в ржавых ресницах погрустнели, заволоклись дымкой.

— В том, что я оказался у вас в Путятине, виноват вот этот человек. — Саша показал на Юру. — Этот деловой человек или, попросту говоря, делец. Где искусство, там всегда дельцы. Юра — мой Никанор Кубрин. Да, да…

10

С утра по городу пополз слух, что из музея пропали какие-то ценные вещи. О картинах речи не было. Общее мнение сходилось на том, что вор польстился на фарфоровые и серебряные безделушки, которые Кубрин, затеяв собственный Эрмитаж, понакупил у окрестных разорившихся помещиков.

В гостинице весь персонал тоже судил и рядил о краже из музея. Не знала ничего одна Вера Брониславовна — от нее догадались скрыть дурные слухи.

Вера Брониславовна всегда занимала номер люкс на втором этаже, выходивший окнами на старые торговые ряды с полукружьями арок.

Номер был однокоечный, для важных командированных, но вида самого казенного: славянский шкаф, обеденный круглый стол на толстых ножках, письменный стол с мраморным чернильным прибором, кровать, тумбочка, пара стульев, обитых коричневым дерматином. От всего пахло тряпками и дезинфекцией.

С приездом старой дамы унылая гостиничная обстановка совершенно преобразилась. Вера Брониславовна привозила с собой множество ярких аксессуаров домашнего уюта. Круглый стол с позорными кругами от стаканов был теперь застелен тонкой клеенкой итальянского производства — на зеленом фоне золотые венецианские бокалы. Дерматиновые стулья скрылись под пестрыми платками из Японии. На тумбочке, тоже задекорированной чем-то ярким, стояла крохотная хрустальная вазочка с веточкой белой сирени. Письменный стол сплошь устилали брошюры и типографские афиши, сообщающие о выступлениях В. Б. Пушковой.