Мир приключений, 1978 (№23)

Когда он был уже на полпути к другому берегу, бревно вдруг накренилось и раздался ужасный свистящий рык. Две гигантские челюсти разверзлись на том конце, к которому он шел, и резко рванулись к нему. В тот же миг длинный зубчатый хвост взлетел, выгнувшись мощной дугой. Молодой кот впился в хвост когтями и удержался. И снова хвост девятифутового аллигатора хлестнул, и ужасная голова повернулась назад. Но кот не отпускал хвоста. Тогда, свирепо рванувшись, аллигатор перевернулся всем корпусом, чтобы сбросить своего седока. Под водой кот выпустил крокодилов хвост и как безумный устремился к берегу. Аллигатор нырнул, но попал как раз под свою предполагаемую добычу, так что кот снова оказался на его бугристой спине. На этот раз его лапы лишь на мгновение вцепились в бугристую поверхность прямо за огромными выпуклыми глазами аллигатора, и, когда пресмыкающееся внезапно поднялось и распахнуло пасть, кот прыгнул. Его передние лапы поймали топкую кромку берега и врылись, в нее. Аллигатор возобновил атаку, но зверь был быстрее. Он выскочил из воды и пустился наутек через густой кустарник с предельной скоростью и ловкостью. Это была чересчур опасная встреча. Пока он лучше узнает страну, ему надлежит поступать осторожнее.

Так началось пребывание кота в странном новом мире.

…После восемнадцати месяцев в стране заболоченных речушек и озер кот совершенно изменился. Никакое преувеличенное воображение не могло бы больше увидеть в нем признаки котенка. Он хорошо приспособился к смене обстановки и, без сомнения, мог бы вести здесь приятную жизнь, если бы не грызущее беспокойство. Периодически он совершал странный ритуал: надолго останавливался, задрав голову, как будто к чему-то прислушиваясь, напряженно уставившись в одну точку, которая всегда находилась на севере, внюхивался в воздух. Но вслушивался он не в звуки окружавшей его страны, его волновали не ее виды и ароматы. Казалось, он тоскует о чем-то таком, чего не может понять, и это рождало в нем тревогу, похожую на неудовлетворенность.

Ему было почти два года теперь, и он был тринадцати дюймов ростом, а от кончика носа до кончика хвоста-обрубочка, было тридцать два дюйма. Он весил двадцать восемь фунтов, был прыгуч и мускулист. Темно-серые полосы на боках напоминали материнские, роскошная длинная гладкая шерсть имела глубокий оранжево-коричневый подцвет, как у его дикого отца.

Кот был теперь потрясающе гибким и самоуверенном существом. Он стал опытным и безжалостным охотником и гордо носил себя по лесу. В этой болотистой местности он хорошо кормился. Иногда ему приходилось довольствоваться лягушками и мелкими змеями, но он определенно предпочитал теплокровное мясо млекопитающих, особенно грызунов. Он нападал на птиц лишь при необходимости.

В этом краю только три действительно диких существа были опасны для кота. Двое из них, крокодил и щитомордник — водяная змея, жили в воде или совсем рядом с нею. Третье было постоянным врагом, с которым надо было всегда быть настороже. Тростниковая гремучая крапчато-желтая змея вырастала в длину до семидесяти дюймов и была толщиной с руку человека. Полые корни ее клыков наполнены смертельным ядом. Год назад он столкнулся с такой змеей. Вообще-то он знал о присутствии змеи задолго до того, как непосредственно попал в сферу ее досягаемости. В тот раз его внимание было целиком сконцентрировано на дикой кошке.

Дикие кошки были немногочисленны в болотистой местности, он пересекал тропы нескольких. Обычно он убегал от них, так как они были больше его, и он боялся их. Но на этот раз, когда он приблизился к годовалой кошечке, что-то проснулось в нем, что отвергло решение "повернуть хвост". Она прижала уши и зарычала. Он ответил на ее низкий угрожающий голос и, чуть припав к земле, стал кружить вокруг нее, приготавливаясь к прыжку. Она поворачивалась вместе с ним, все время оставаясь напротив него, и хотя рычание все еще доносилось из ее горла, оно было скорее приглашением, чем угрозой.

Он прыгнул на нее внезапно, и она повернулась и сцепилась с ним, пока вдруг не отскочила и побежала от него. Трижды он одолевал ее, и каждый раз рычание ее становилось все менее угрожающим, ее укусы и царапины менее мучительны. Наконец она опустилась на небольшой песчаный пятачок, и ее голос походил скорее на скулящую песню, чем на жалобу. Она приняла его победу. Но вдруг возле них раздвинулись кусты. Сузив глаза и припав к земле, Йоулер следил за приближением испещренного боевыми шрамами дикого кота, раза в полтора крупнее его. Не было никакого сомнения в том, что он собирался завладеть кошечкой. Его уши были плотно прижаты к голове, шерсть дыбилась, и боевое рычание вырывалось из глотки.