Мир приключений 1977 г.

— Я и сама не знаю, Виктор, как все это вырвалось у меня. Наверное, твое отсутствие обострило все мои чувства. Ты ведь не шокирован моими речами?

— Я готов слушать их бесконечно. Моего отношения к тебе я не скрывал с нашей первой встречи, только старался не приставать с сентиментами.

— И правильно сделал. Интуитивно ты избрал самый верный и единственный путь. Теперь уже ясно, что только ты и никто другой...

Она подошла ко мне и смело первая обняла меня, неумело поцеловав в губы. От нее чуть-чуть веяло тонкими духами. Нежная белокурая богиня. От волнения у меня закружилась голова.

— Ты знаешь, Жаклин, я не выношу сентиментальности. Я не выношу также, когда люди дают или требуют обещания верности в любви. Это пошло. Но ты для меня будешь всегда самой любимой единственной женщиной. И я никогда не смогу сравнить тебя ни с кем другим на свете. И у нас будут хорошие, умные и очень добрые дети.

Моя невеста вдруг покраснела. А так как блондинки с нежной кожей краснеют очень сильно, то лицо ее стало пунцовым

— Ничего, моя хорошая, не смущайся. Когда назначим свадьбу?

— Мой отец вернется из Чехословакии через три месяца. Я его очень люблю. Может быть, даже больше, чем маму. Давай отпразднуем свадьбу, как только он вернется.

— Согласен, хотя ждать три месяца — так тяжело...

— Ничего. Вдвоем мы с тобой справимся и не с такими трудностями. Ты знаешь, я очень старомодная, Виктор. Я, например, не понимаю, как можно выходить замуж дважды. Это все родители мои виноваты... Особенно отец. Он всегда очень любил маму и до сих пор ее обожает. И подает мне пример мужской любви и верности, какой нынче уже редко встретишь. Если бы судьба не свела меня с тобой, я на всю жизнь, наверное, осталась бы старой девой... Отец тебе понравится. У вас много общего — не обижайся, но ты мне сразу стал симпатичен именно поэтому.

На другой день я и Жаклин вернулись в Солонь. Мы настолько оба «сияли», что скрывать от окружающих наши чувства не имело никакого смысла, и мы официально объявили в «кают-компании», что собираемся пожениться.

Последующие недели остались в моей памяти как очень счастливые мгновения. Правда, один эпизод выпадал из этого радостного круговорота. Случилось это через три дня после нашего возвращения в поместье. Куртье сообщил мне по миниатюрной рации, что просит быть у него в кабинете ровно через час. Когда через час я подошел к кабинету, то увидел входившую туда Мари.

Усадив нас в кресла, Куртье начал без предисловий:

— Мари, — сказал он, — мы получили данные, что вы — шпионка и работаете на другую фирму. Что вы можете сказать в оправдание?

Я впервые увидел, как наша насмешливая красавица Мари растерялась. Она побледнела, потом, глядя профессору в глаза, произнесла:

— Поль, вы знаете, что я по своему характеру не могу быть предательницей. Я не шпионка, я не работаю ни на какую фирму, и я не выдала никаких наших секретов. Пока. Но я влипла в нехорошую историю. — Она открыла свою сумочку и достала оттуда черную бархатную коробочку. Внутри лежал необыкновенной красоты крупный синий самоцвет. — Это редчайший синий бриллиант из индийских сокровищниц, — сказала Мари. — И мне его подарили, а я не удержалась и приняла подарок.

— Кто подарил? — сухо спросил Куртье.