Мир приключений 1977 г.

К площадке примыкало странного вида приземистое здание в один низенький этаж, даже пол-этажа. На плоской его крыше было устроено подобие парка: росли пальмы, кустарник, цветы...

— Здесь будем жить, — хлопнул Абалио по плечу подошедший сзади Бриггс. — Ничего придумано, верно? Сверху и не различишь, маскировка что надо. А под землей, между прочим, три этажа. Вот так-то.

Бриггс повел Абалио внутрь и проводил его до номера — большой комнаты на самом верхнем, наземном этаже. Окошечко, правда, было крохотным, под самым потолком. Горело электричество.

— Жду тебя через час к завтраку. Это в баре, отсюда по коридору налево и до конца, — сказал Бриггс, прежде чем уйти.

Абалио огляделся и остался в общем доволен жилищем: комната могла служить и кабинетом, и гостиной, и спальней. Правда, угнетали глухие стены с четырех сторон, ну да из-за этого не стоило особенно расстраиваться. Он быстро привел себя в порядок: побрился, принял душ, выпил холодного пива из холодильника. Хотел включить телевизор или приемник, но ни того, ни другого в номере не обнаружил. На тумбочке стоял лишь сломанный проигрыватель. Пластинок не было. Достав из чемодана фотографию Эстеллы и Микки, Абалио поставил ее на письменный стол. В комнате сразу сделалось уютнее.

За завтраком Гирч познакомил Абалио с Лайном, ведущим инженером компании, — его-то Абалио и должен был сменить. Высокий, костистый, с глубокими залысинами, Лайн показался Абалио чересчур хмурым. А может, это была усталость. Когда они вдвоем вышли на крышу, в благоухающий розами сад, и расположились в шезлонгах в тени похожих на жасмин кустов, Лайн со вздохом признался:

— Я уж начал опасаться, что они никого не подыщут. Ведь срок моего контракта истекает через месяц.

— Какая работа меня здесь ожидает? — полюбопытствовал Абалио.

— Успеем об этом поговорить, — уклончиво ответил Лайн.

Однако он обстоятельно расспросил Абалио о предыдущих местах службы. По ряду его замечаний Абалио составил о нем мнение как о хорошем специалисте и серьезном человеке.

Глава четвертая

Почему Старков так любил осень? Этот промокший насквозь лес, растерявший за лето все привычные свои звуки, кроме сонного шуршания дождя? Эту хлюпающую под ногами кашу, холодную кашицу из мокрой земли и желтых осенних листьев? Это низкое тяжелое небо, нависшее над деревней, как набухший от воды полог походной палатки?

Пушкинская осень — желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

День Абалио провел знакомясь с домом сотрудников, как его здесь называли. Довольно скучное получалось знакомство: с кем он ни пытался заговорить — ему не отвечали.

Обедал Абалио с Бриггсом. Вербовщик щеголял в шортах и маечке. Язык у него заплетался еще сильней.

— Нравится здесь? — приставал он к Абалио. — То-то. Я плохого не предложу. Сейчас едем с Гирчем на охоту. Жаль, тебя пока не можем взять. Вдруг потеряешься... — и неприятно осклабился.

Вечером Лайн представил Абалио доктору Смайлсу. Доктор жил отдельно от всех: на территории садика, в дальнем его конце, к наземному этажу был пристроен небольшой домик — тоже с плоской крышей, замаскированной пальмами и цветами. Флигелек этот Абалио заметил еще во время утренней прогулки. Сначала предполагалось, что во флигельке разместится госпиталь, сказал Лайн, но доктор настоял, чтобы под госпиталь отвели несколько комнат в общем здании, и поселился во флигельке один. Такую обособленность Лайн объяснил замкнутостью характера Смайлса.

По-видимому, хозяин ждал их: едва они приблизились к легкому заборчику, которым был обнесен участок вокруг флигелька, доктор замахал им с плоской крыши, где отдыхал в плетеном кресле с книгой в руках. Он был седой, большеголовый, незагорелый.

По лестнице, крепившейся к внешней стороне домика, они поднялись наверх. Смайлс приветствовал их сидя. Ноги его были укутаны пледом.

— Увы, — сокрушенно сказал он, — у меня последнее время плохо со здоровьем.

Столик перед ним был заставлен пузырьками с микстурой. Рукопожатие старик, однако, сохранил крепкое, уверенное.

Они тоже опустились в плетеные кресла. Доктор позвонил в колокольчик.

Пожилая полная негритянка в белом переднике, проворно вскарабкавшись по лестнице, принесла чистые стаканы и бутылку виски.

Абалио осматривался. Крыша напоминала веранду под открытым небом, располагала к отдыху и покою, к неторопливой беседе. Со всех четырех сторон ее окружали деревянные перильца. Из двух неярких фонарей, подвешенных над столом, лился свет. Огромные ночные бабочки, покружив вокруг фонарей и потеряв ориентацию, падали на стол, на плед, которым были укутаны ноги доктора.

— Откуда здесь электричество? — спросил Абалио. — Чтобы обеспечить электроэнергией такое здание...

— Галлактий, — лаконично отозвался Смайлс.

— Но ведь запасы галлактия... — Абалио вскинул глаза на доктора, желая удостовериться, что это не шутка. — Ведь галлактий добывать запрещено. Над всеми его месторождениями установлен строжайший международный контроль.