Мир приключений 1977 г.

Он ждал, ждал терпеливо. Заскрипел гравий. От гостиницы к флигелю доктора бежал Гирч. Со стороны гостиницы слышался шум голосов, металлический лязг.

Сердце Абалио глухо колотилось. Он метнулся назад, к флигелю.

Доктор и Гирч разговаривали на крыше. До Абалио донеслось:

— Ищите, ищите его. И проверьте, на месте ли негритенок.

Повелительным движением руки врач отослал управляющего.

Гирч засеменил к гостинице.

В два прыжка Абалио взлетел на веранду. Увидев его, доктор начал медленно подниматься на больных негнущихся ногах. И вдруг рванулся вперед, повалил Абалио, они покатились по полу...

Совсем рядом раздались крики людей... Абалио вырвался, перемахнул через верандные перильца и устремился по дорожке в кромешную темноту.

Он бежал, задыхаясь. Продирался через заросли, не чувствуя боли в расцарапанных колючками руках, не ощущая ожогов от хлеставших по лицу веток. Главное было — достичь цели, успеть, пока его не настигли...

Едва ступив на поляну, он позвал:

— Чари! Чари!

Никто не откликнулся, хотя выдолбленное бревно оказалось на берегу, а не в тайнике. И весла тоже были приготовлены, лежали рядом. Он схватил их, и тут несколько пар крепких рук вцепились в него, опрокинули на землю. Он услышал срывающийся голос Гирча:

— На подземный этаж его. К Лайну. Недели на две. Пусть успокоится.

Из темноты с электрическим фонариком в руке вынырнул Бриггс.

— Негритенка с ним нет? — гаркнул он.

— Мальчик уже далеко, — сквозь зубы, превозмогая боль, которую причиняли ему охранники, выдавил Абалио.

Его втолкнули в джип, машина тронулась. Он успел заметить: лодку они оставили на месте. Никому не пришло в голову столкнуть ее в реку. И засады возле нее не было заметно. А вот хитрый Чари, должно быть, прятался где-то поблизости. Все предусмотрел, все видел, все понял. Обманул преследователей и затаился.

Абалио хотел верить, что затаился.

Это была его последняя и единственная надежда.

Надежда Медведева ЗЕЛЕНАЯ РАКЕТА

— Женщина должна быть сильной, но без жестокости, — сказал профессор Куртье. — Она должна быть умной, но не сухой, отважной и в то же время не утратившей женского обаяния — словом, настоящая женщина должна работать, думать, бороться и шагать по трудным дорогам наравне с лучшими из мужчин. — Профессор насмешливо посмотрел на меня: — Вы со мной не согласны, Викт ор? Впрочем, это не мои мысли: я позаимствовал их у Ирвинга Стоуна, который, в свою очередь, утверждал, что именно такой представлял себе женщину двадцатого века Джек Лондон. Я не понимаю, почему женщины всего мира не поставили до сих пор памятника Джеку Лондону — чище, возвышеннее о них мало кто писал. После чтения его произведений так и хочется отправиться на поиск настоящей, «той единственной» женщины, забыть, что существуют мелкие любовные интрижки, о которых потом противно вспоминать. Джек Лондон сумел пронести через всю жизнь удивительное, возвышенное отношение к женщине. А знаете, что он не любил в женщинах? Стоун писал, что автор «Маленькой хозяйки большого дома» терпеть не мог женского кокетства, сентиментальности, отсутствия логики, слабости, страхов, невежества, лицемерия, цепкой мягкости прильнувшего к жертве растения-паразита. Джек Лондон полагал, что эти отрицательные качества женской души должны исчезнуть вместе с девятнадцатым веком, а в новом столетии появится другой тип лучшей половины человечества, близкий к идеалу, который он прославлял в своих книгах. Бедняга! Недавно я прочитал наимоднейший труд, изданный в ФРГ под названием «Дрессированный мужчина»...

Профессор устроился поудобнее в кресле, задумался, помолчал немного и продолжал:

— Автор «Дрессированного мужчины», как известно, — женщина. О своих человеческих сестрах она пишет удивительно зло: современные дамы дрессируют-де мужчин, приручают их, а затем становятся паразитами-эксплуататоршами, посылающими мужей во враждебный им мир зарабатывать деньги... Книжка, в общем-то, противная. Увидев на обложке портрет автора, я подумал: некрасивая умная женщина мстит своим более удачливым соперницам... Но есть там одна идея, которая, пожалуй, и не лишена здравого смысла: эмансипация, если она ограничивает в женщине желание иметь хорошую семью, может погубить цивилизацию...

— А вы сами, профессор? — решился я. — Вы причисляете себя к сторонникам Джека Лондона в вопросе о женщинах или разделяете взгляды автора «Дрессированного мужчины»?

— Я слишком долго изучал биологию, Виктор, — тонко улыбнулся Куртье, — чтобы рассматривать женщину с позиций примитивного метафизика: черное — белое. Я за диалектический подход, как говорят марксисты. К тому же истинный биолог не может не быть пессимистом...

— Простите, профессор, но я с вами не совсем согласен. Мне всегда казалось, что настоящий биолог непременно становится оптимистом и гуманистом высшего типа!