Мир приключений, 1971 (№16)

Во время ремонта мотора на Большом Заячьем острове Нагурский с моряками добрался до старой избушки, поставленной еще норвежскими моряками. Там они нашли на столе запаянную круглую коробку и рядом записку: “Прошу вскрыть”. Там оказались аккуратно сложенные карты, две записки на русском и французском языках, оставленные Седовым ровно год назад. Там же сообщалось, что “экспедиция вышла на землю Франца-Иосифа, к мысу Кап-Флора”.

На одной из стен была прибита железная доска с именами моряков, которые были Седовым отравлены с донесением и жили здесь несколько месяцев.

Тем временем к “Андромеде” подошло другое судно, “Герта”, где находился начальник всей экспедиции капитан первого ранга Ислямов. Они пришли с мыса Кап-Флора, где узнали печальную весть о гибели Г.Я.Седова.

Совершив еще ряд полетов на ледовую разведку, Нагурский погрузил свой аэроплан на корабль и отправился в обратный путь.

Шла первая империалистическая война, и опытный летчик должен был занять свое место в строю.

И еще одним подвигом, мало кому известным, вписано имя Нагурского в историю мировой авиации.

В те годы, когда русский летчик Нестеров первым совершил свою знаменитую “мертвую петлю”, получившую имя петли Нестерова, считалось, что на гидросамолетах — летающих лодках с установленным позади мотором — совершить подобную фигуру немыслимо: верная гибель.

17 сентября 1916 года на острове Эзель, где стоял отряд лейтенанта Нагурского, он на летающей лодке “М-9” дважды выполнил петлю. Изумлению и восхищению подчиненных ему морских летчиков не было границ.

Сравнительно недавно удалось найти документы, хранившиеся в Государственном архиве: сообщение комиссара императорского Всероссийского аэроклуба Василия Карпа от 31 января 1917 года о том, что “лейтенант флота Нагурский на гидросамолете “М-9” с полетным весом около ста пудов совершил две мертвые петли”.

Этот полет был официально утвержден как мировой рекорд для гидросамолетов, о чем свидетельствует запись в журнале аэроклуба от 12 ноября 1916 года.

Итак, Нагурский не только первый полярный летчик мира, но и первый обладатель мирового рекорда по высшему пилотажу на гидросамолете.

Все рассказать невозможно, да это уже сделано мною в документальной повести “Он был первым”.

Вам же я обязан ответить на вопрос, как случилось, что человека похоронили заживо.

…Осень семнадцатого года. В балтийском небе двенадцать летающих лодок под командованием лейтенанта Нагурского. Им навстречу — группа немецких “Таубе”. Завязывается воздушный бой. На самолет командира бросились сразу четыре немецких. Лейтенант — мастер воздушного боя, недаром он первым в мире сделал на гидросамолете нестеровскую петлю. Но один против четырех! Уже пробито крыло, заглох мотор, пуля впилась в ногу… Беззащитный самолет опускается на воду. Остервеневшие боши расстреливают израненную машину, экипаж, покинувший самолет.

Русские летчики, уцелевшие в этом неравном бою, вернувшись на базу, подали рапорт о гибели командира. Никто не видел, что Нагурского и его механика подобрала вынырнувшая из воды подводная лодка. Тем временем извещение о гибели авиатора пошло в маленький польский городок Влоцлавек.

Мать героя, Анеля Нагурская, получив скорбную весть о трагической судьбе своего первенца, умирает…

Вернувшись из госпиталя, Нагурский продолжает службу в Управлении морской авиации, по ничего не может узнать о своих родных, живущих в Польше — за пределами Советской России. Уволившись из штаба, он долго добирается до родительского дома, где его ждут горькие вести и нелегкие испытания. Вернуться в Россию он уже не смог, но и воевать против своей второй родины на стороне панской Польши противно его убеждениям.

Строго предупредив родных, чтобы никому не рассказывали о его прошлом, Нагурский, регистрируясь в полиции, в графе “служба в армии, должность и звание” записывает: “нижний чин”.

Знакомые устраивают его на маленький сахарный завод.

Так затерялся след Нагурского.

Шли годы, никому в Польше не было дела до скромного инженера, никто не подозревал в нем отважного летчика, пионера полярной авиации.

А потом снова война, годы фашистской оккупации и посильной борьбы с врагом, счастливые дни встречи с русскими воинами-освободителями.

В новой народной Польше Нагурский уже руководит крупным отделом конструкторского бюро все в той же промышленности сахароварения.

Конечно, авиация, Арктика памятны и дороги по-прежнему. Особенно бередят душу всё новые и новые сообщения о полетах советских авиаторов к Северному полюсу, открытие дрейфующих станций в Ледовитом океане.

Как хотелось бы написать этим героям! Ведь они даже назвали его именем одну из полярных станций — “Нагурская”. Хорошо бы увидеть старых знакомых…

Но о нем говорят как об умершем…

— Каково это — взять да и заявить: вот я, такой-то герой, жив, здоров и хочу получить свою долю почестей. Невозможно было это, — объяснял мне Нагурский. — Сам не знаю, как решился подойти к Центкевичу, но очень уж было обидно встретить человека, который написал, что ты мертв.

— А если бы не эта случайность? — спрашиваю Яна Иосифовича.