Мир приключений, 1964 (№10)

— Ты не говори мне ученых слов, Илюша. Меня интересует сейчас только одно — чем это грозит Зарнициным?

— Может быть, и ничем. Может быть, в цирковой установке гравитационное поле стабильно. И потом, нестабильность эта длилась всего лишь доли секунды. Мы сами только сегодня обнаружили это. А у вас в цирке либо все вполне нормально, либо практически не ощутимо. В противном случае, Зарницины давно бы уже почувствовали это. Но ты все же поговори с ними.

— А ты бы сам…

— Да, обязательно! Но завтра я целый день буду занят. А послезавтра непременно!

На осторожный вопрос Ирины Михайловны Зарницины отвечают очень бодро:

— Ну, что вы, Ирина Михайловна, какая там нестабильность! Аппаратура вашего сына работает как часы.

“Уж слишком весело что-то… — настораживается Ирина Михайловна. — Значит, хитрят, хотят что-то скрыть, успокоить…”

— А почему Маша сорвалась в тот раз? — спрашивает она, не сводя внимательных глаз с Сергея Зарницина.

— Так ведь мы тогда осваивались только, — поспешно отвечает за брата Алеша. — Я тогда тоже то не долетал, то перелетал…

— Я не у вас, Алеша, а у Сережи спрашиваю, — хмурится Ирина Михайловна. — Вы же серьезный человек, Сережа, и физику знаете, должны же понимать, чем все это может кончиться. И не только ведь сами пострадаете, но еще и меня, а особенно Илью подведете.

— Ну что вы, право, Ирина Михайловна, — укоризненно качает головой Сергей Зарницин. — Говорим же вам, что ничего такого не замечаем…

Но Ирина Михайловна все более убеждается, что они хитрят. И не по интонациям их голоса и выражению лиц, а по тому, что молчит Маша. Она ведь знает, что ей поверят, но молчит. Значит, братья ее не говорят правды.

Конечно, Ирина Михайловна догадывается, почему они хитрят. А ей разве безразлична судьба не только их номера, но и всей цирковой премьеры?

— Ну что ж, я попробую вам поверить, — меняет она тактику. — Но Илья все равно ведь придет к нам завтра со своей измерительной аппаратурой, и, если окажется, что вы меня обманули, я буду очень огорчена.

— Ну вот что, мальчики! — решительно произносит тогда Маша. — Не будем больше хитрить! Давайте-ка расскажем все. Но вы не думайте, Ирина Михайловна, что я контроля Ильи Андреевича испугалась, — просто противно притворяться, будто мы ничего не знаем. А приборы его, может быть, и не обнаружат ничего. Но если и обнаружат, то это в таких размерах, которые не обязательно ведь должны быть ощутимыми для нас.

— Однако вы все-таки ощутили это?

— Да, но совершенно случайно! — восклицает Алеша. — И это была просто счастливая случайность. Мы теперь знаем, что искусственное гравитационное поле иногда бывает нестабильно, и мы все время настороже. Придумали даже кое-что, чтобы гасить лишнюю инерцию. И вот репетируем уже безо всяких происшествий.

— Действительно, все теперь учтено, — подтверждает Маша. — Уж поверьте мне, Ирина Михайловна! Вы же знаете, как я вас уважаю, стану разве причинять вам неприятности? А ведь, если дирекция узнает, непременно найдутся перестраховщики, которые запретят нам репетиции.

— И, наверное, надолго, — горячо поддерживает ее Сергей. — Илья Андреевич не знает ведь, как устранить нестабильность гравитационного поля. И он, и другие ученые вообще многого еще не знают об этом явлении. Илья Андреевич сам мне признался. Конечно, со временем все будет изучено, но ведь у нас премьера на носу. Все может пойти прахом из-за этого…

— Что же вы предлагаете?

— Ничего. Пусть будет, как было.

— Значит, нужно сделать вид, что вы мне ничего не рассказывали и я будто бы ничего не знаю?

— Нет, зачем же? Вы скажите Илье Андреевичу, что спрашивали нас, а мы ответили, что чувствуем себя в полной безопасности. Оно ведь так и есть на самом деле. Зачем же тогда поднимать переполох? А явление это все равно изучается, установят, значит, и причину нестабильности его.

Илья с нетерпением ждет прихода матери. Он даже из института ушел раньше обыкновенного. Ходит теперь по Квартире из угла в угол, то и дело поглядывая в окно. Но вот наконец и Ирина Михайловна!

— Ну, как, мама? — бросается он к ней навстречу.

— А ты чего так нервничаешь? Сам же говорил, что это им ничем не может грозить.

— Я не могу не нервничать, потому что мы ничего еще точно не знаем. А неопределенность, сама знаешь…

— А с отцом ты советовался?

— Решил пока вообще не говорить ему об этом. И тебя прошу…

— Но вы этим занимаетесь все-таки? Ищете причину?

— Сейчас главным образом только этим и занимаемся.

Ирина Михайловна разговаривает с сыном, задает ему вопросы, а сама все думает: “Говорить ему или не говорить?” Она весь день об этом только и думала и никак не могла решить, как ей быть.

С особенным вниманием присматривалась она сегодня к работе Зарнициных, но так ничего и не заметила. Все у них было очень слаженно и безукоризненно четко. Да и страховка, предусмотренная ими на всякий случай, казалась безупречной.

Конечно, они очень отважны, но и благоразумны. Пока за них можно не бояться, ну, а если нестабильность вдруг возрастет?

— А не может эта нестабильность увеличиться? — спрашивает она сына.