Мир приключений 1959 г. №5

Солдаты наблюдали за Дубняком в эту минуту. Он вздрогнул, лицо перекосилось…

— Что же знаете вы о гражданине Дубняке? — спросил майор у женщины и подпер рукой подбородок, собираясь слушать.

— Знаю немного… Но, думается, достаточно. Видела его несколько раз в полицейской форме вместе с гестаповцами. Он отправлял наших девушек на работу, на каторгу в Германию. Тогда его фамилия была Степчак, а должность — заместитель начальника полиции. Он помогал фашистам, может быть, сотни наших людей заму­чил… — Женщина тяжело вздохнула, и в ее удлиненных, похожих на миндалины глазах вспыхнула ненависть.

— Вы не ошиблись? — спросил майор.

— Не сомневайтесь, товарищ майор, у меня память цепкая. Ручаюсь: Степчак и Дубняк — одно и то же лицо.

Рассказав все, что знала, женщина ушла. Котловский попросил комбата вызвать Дубняка.

Сержант Никита Львович Дубняк оказался высоким, ладно скроенным че­ловеком с пышным русым чубом. Гимнастерка его была выстирана, вы­гла­же­на, аккуратно заправлена под пояс.

Майор предложил ему стул и, по старой привычке, начал в упор его раз­гля­дывать.

Никита Львович смутился. Кровь бросилась ему в лицо, но взгляд май­о­ра он выдержал, глаз не отвел.

— Расскажите о себе полностью, связно, по порядку, — сказал майор, не сводя с него взгляда.

Дубняк стал рассказывать. Котловский отметил про себя, что интонация его речи была такой, словно он уже не раз рассказывал все это.

— Я родился в Полтаве, в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Батька до революции имел магазин, торговал. Детей, кроме меня, в семье не было. Магазин батькин потом прогорел, уже при советской власти. Батька нагрубил в горсовете, кого-то уда­рил. Его выслали… Я остался с матерью. Слесарил в мастерских. Потом переехали в село. Там я кузнецом был в колхозе, там нас и застала война. Выехать не успели. Я ушел в партизанский отряд. Освоил специальность подрывника.

Однажды вызвал меня товарищ Сергей и говорит: «Решили использовать тебя в другом деле. Очень уж биография твоя подходящая. Будешь жить в селе. Фашисты как раз набирают в полицию. Пойдешь и ты. Будешь служить. Только не немцам, а нам».

— Кто такой товарищ Сергей? — спросил Котловский.

— А я разве не говорил? — удивился Дубняк. — Голова колхоза нашего. Он в командирах у партизан ходил. Иван Сергеевич звали, а в партизанах — «товарищ Сергей».

Вот я и попал на службу в полицию. Узнавал про эшелоны с бое­при­па­са­ми, про солдатские эшелоны. Передавал сведения партизанам. Они те поезда — под откос Помогал освобождать наших людей из тюрьмы. Фамилий их не при­помню. Жаль. Теперь бы пригодились…

Так и жили… Начальником гестапо у нас был эсэсовец, унтер-штурм­фю­рер Вейс. Однажды он вызвал меня и сказал, чтоб я ехал с ним в Западную Ук­раину. Там отряды Сабурова немцам сильно дошкуляли. Товарищ Сергей при­казал ехать и там связался с партизанами. Товарищ Сергей — партийный че­ловек. Раз приказал, — значит, нужно. Я и поехал.

В Западной связаться с партизанами не удалось. Делал в одиночку, что мог. Однажды партизана фашисты поймали, допрашивали. Его в каменный под­вал посадили. Вечером повесить должны были. А он стонет на холодном по­лу и все-таки пытается петь «Орленка»; песня есть такая, душевная.

Как сейчас помню: двор там небольшой, мощеный. Подвал — в двух­этаж­ном доме. Я часового хотел бесшумно снять — не вышло. Он от ножа увер­нулся, винтовку с перепугу бросил и через двор — к воротам ко­мен­да­ту­ры. Я выстрелил — мимо. Он как раз около дерева пробегал. Второй пулей сшиб его. Засов отодвинул, партизана вы­пустил. И сам с ним удрал. За нами по­гнались.

Пришлось убегать в разные стороны. Я спрятался на окраине в сарае. Что делать? Товарища Сергея вспомнил. Вернулся к Вейсу, сказал, что преследовал партизана. Хорошо, что никто меня во дворе не приме­тил.

Мне удалось узнать у Вейса, что есть особое задание. Один из предателей, Золотоверхий, проник в расположение какого-то небольшого партизанского отряда. Он составил план партизанского лагеря и принес его Вейсу. Гестаповец собирался ехать к начальству с планом. Предстояла операция против партизан.

Я зашел с Вейсом в здание гестапо. На письменном столе унтер-штурмфюрер разложил план. Мне было ясно одно: план нужно уничтожить. Раздумывать было некогда. Перед глазами мельтешил тощий затылок Вейса с жесткими рыжими волосами.