Мир приключений, 1959 (№4)

Это были бурные годы Великой французской революции, провозгласившей лозунг: свобода, равенство, братство! Юноша с порабощенного острова любил свободу; рожденный от невольницы, он жаждал равенства; братство с французским народом, к которому он принадлежал лишь наполовину, было его мечтой. Он был смел, горяч, честолюбив. И Тома Александр Дюма, которому только что исполнилось двадцать лет, вступил в республиканскую армию.

Его военная карьера была похожа на огненный полет метеора. Солдат, капрал, лейтенант, подполковник, бригадный генерал, генерал армии — на прохождение этой лестницы, по которой он шагал иногда через несколько ступенек, понадобилось всего лишь двадцать месяцев, а интервал между первым и последним генеральскими званиями составил только пять дней! Генерал Дюма был верным солдатом революции! И он остался ей верен до самой смерти.

Сохранился портрет генерала Дюма работы художника Летвера. На нем изображен смуглый суровый человек огромного роста с огненным взглядом черных глаз. Правой рукой он удерживает за повод горячего коня; слева к нему ласкается охотничья собака; вдали, за его спиной, — поле битвы. Это тот мир, в котором он прожил свою короткую блестящую жизнь.

Ему пришлось служить вместе с генералом Наполеоном Бонапартом и сопровождать его в египетском походе. Но позже их пути разошлись: любовь к республике была у Дюма в сердце, Бонапарт был республиканцем из политических соображений. Генерал Дюма умер сорока четырех лет, в 1806 году, — через два года после того, как Наполеон провозгласил себя императором.

После него осталась вдова Мари-Луиза, урожденная Лабуре, дочь командира национальной гвардии местечка Вилле-Коттре, и четырехлетний сын.

Мальчик очень любил отца. Когда генерал лежал на смертном одре, ребенок, сверкая глазами, с пистолетом в руке, выбежал из дома.

— Куда ты бежишь? — остановила его заплаканная мать.

— Я отправлюсь на небеса!

— Зачем?

— Чтобы убить доброго бога, который убил моего папу…

Позже, когда Александр стал уже взрослым, мать уговаривала его принять фамилию Дави де ля Пайетери, своего деда, — это было в обычаях того времени, когда свирепствовала реакция, стремящаяся стереть даже память о революции. Но юноша ответил:

— Нет, я сын генерала Дюма! Я знаю моего отца. Я не знаю своего деда…

Писатель унаследовал много черт характера от своего отца и щедро наделял ими своих героев. Их жизненная сила, колоссальная энергия, воля к действию, непоколебимость, любовь к приключениям — наследство генерала. Это братство меча и мушкета на поле вечной жизненной битвы.

Мальчик из провинциального Вилле-Коттре рос, не получая никакого образования. Аббат Грегуар, местный священник, научил его читать и писать. Каллиграфия стала для юного Александра поэзией и страстью — он писал поразительно красиво: ровно, как по линейке, выводя волосные штрихи и округлые нажимы. Книги открыли ему иной мир, не похожий на окружающую сонную французскую провинцию.

Подбор его любимых книг несколько странен: библия, «Иллюстрированная мифология», «Естественная история» Бюффона, «Робинзон Крузо» и «Тысяча и одна ночь» в вольном переводе Галлана. Но в этом подборе — весь Дюма.

Тринадцати лет он поступил писцом к местному нотариусу. К этому времени Дюма уже писал стихи и мечтал о славе писателя. Он утешал себя тем, что великий французский поэт Корнель тоже начинал свою карьеру писцом у нотариуса.

К этому времени он уже открыл Вальтера Скотта и Шиллера. Юноша коротал свои досуги в тени королевского леса. И иногда ему казалось, что рядом оживают тени, будившие некогда звуком охотничьего рога тишину дубрав, что он чудом перенесен в другой век…

В 1815 году мальчику пришлось дважды увидеть Наполеона. Сначала император во главе всей армии проследовал через Вилле-Коттре, следуя на поле Ватерлоо. Через несколько дней он один промчался по главной улице местечка после величайшего в своей жизни поражения. Это была живая история, которая, как видение, навсегда осталась жить в памяти будущего писателя.

Восемнадцати лет Дюма довелось совершенно случайно увидеть в Суассоне, в исполнении учеников консерватории, «Гамлета». Так он одновременно открыл Шекспира и театр. Перед ним словно распахнулось окно в иной, сверкающий мир, где бушевали неистовые страсти, свирепствовали неимоверные бури и исполинские характеры героев раскрывались в яростных столкновениях… «Я был слеп, и я прозрел», — записал будущий писатель в своем дневнике.

Теперь юноша не мог думать ни о чем другом, кроме театра. Но театры были только в Париже. Париж! В одном этом слове для Дюма был сконцентрирован весь огонь и блеск литературы того времени. Но у него не было никаких средств и даже не было денег на проезд до столицы.