Мир приключений, 1928 № 11-12

Художественная, а, следовательно, и жизненная правда на стороне тоге подавляющего большинства решений, которое отводит ячейке молодежи надлежащее место в развертывании событий, как непосредственной участнице инсценировки похищения доктором Фекти. Почти все из этой группы переодевают комсомольца девушкой, чтобы дать повод слепцам повторить предполагаемую трагедию Агнии, но, конечно, с иным исходом. Только один автор вводит комсомолку, как заместительницу Фекти. Комсомолки — отважны, и этот вариант возможен, но менее правдив: ведь девушка, более слабая, чем юноша, больше и рискует при ожидаемом столкновении. Зачем же этот излишний риск?

Характерно, что переодевание, как необходимый драмы, использован большинством. Это — чутье, и хорошее чутье. Слабее — замена Фекти чучелом из мешков, одиночно проскальзывающая среди решений.　

Безусловно хорошо и правильно в большинстве решений, что «скотского лекаря» утопили в омуте, привязав камень (камни). В буквальном, и в переносном смысле — сразу все концы в воду. В премируемом решении житейски малоправдоподобно, что копали яму в лесу, зарывали ветеринара и его имущество. И возни, и хлопот много, и мало-ли какой случай возможен, ну, хотя-бы зверь почует, разроет, и преступление будет обнаружено.

Тонко подмечено у большинства, что Агнию, свою, не топили, а она сама тут же бросилась в воду с горя, что погиб ее возлюбленный. У некоторых приведен и допустимый вариант, что Агнию прямо не могли оторвать от трупа. Случайность гибели Агнии, — как написали несколько человек, — ослабление основной темы рассказа, ничем не мотивируемое.

Очень верно подмечено большинством, что инсценировка, задуманная доктором, не может пройти для него самого безнаказанно. Почти все решения этого типа заставляют доктора пострадать ради хорошего дела: то его ранят камнями, то ножом, то топором, то душат и проч. Даром редко что дается в жизни, а при положениях рассказа без риска кровопролития нельзя было выяснить дела, а, следовательно, оказать то или иное влияние на веками сложившуюся обстановку.

По форме повествования заключительные главы разбиваются на две неравные группы: большая отводит преобладающее место действенному изображению развертывающихся событий (приготовления доктора и комсомольцев, встреча в лесу с Мохром и Кондратием, столкновение и проч.), меньшая— дает все это в кратком пересказе, а не в действии, и центром внимания делает судьбу главных лиц. Обе эти формы имеют право литературного существования, но первая — предпочтительнее в рассматриваемом случае, потому что заключительная глава тем лучше, чем она ближе ко всему рассказу, а рассказ веден в живом действии и нет причин изменять в финале общую тональность и темп повествования.

Здесь мы опять сталкиваемся с обычным явлением: чутье подсказывает верный путь, а навык излагать свои мысли, рисовать перед глазами ясную картину происходящего, а потом подвергать ее анализу собственного критерия — отсутствуют.

Отчего бы не попробовать некоторым из участников Конкурса обсуждать написанную главу в семье, среди товарищей? Со стороны — виднее! И Мольер, читавший свои пьесы кухарке, простой необразованной женщине, но одаренной здравым умом и суждением, — право, хороший пример. И это не будет коллективное творчество, которое мы отвергаем на Систематическом Конкурсе, где состязаются индивидуальные лица.

Вот один из многих случаев неудачного использования в основе-то своей верной мысли. Автора не называем, как и всегда, когда нужно указать добросовестную ошибку. — Произошло предвиденное нападение в лесу у омута. Связали доктора и мнимую Фектю. «Фектя» уже изрядно подралась. Привязали к туловищу камень, потащили к воде. Решили топить обоих вместе. Стали раскачивать и считать: «раз, два, три… с ближних деревьев посыпались мои бравые комсомольцы»… Сцена не естественная, а противоестественная, с никчемным, дешевым, театральным эффектом. Бравые комсомольцы все видели, сидя на деревьях, спокойно смотрели на неравную борьбу и победу негодяев и потому сразу, «под занавес», спрыгнули? Ходульность очевидная. Настоящие комсомольцы такого фарса не разыгрывали-бы, а вмешались бы во время.

Но попадаются в изображениях этой части и хорошие места, хорошо выработанные детали. Например: доктор и месимая Фектя сели в телегу поближе к Савелию, чтобы в случае нападения нельзя было целиться, хотя в задней стороне телеги и была наложена мягкая трава для сиденья.