Мир приключений, 1926 № 09

Потом, поежившись, он с розмаху нырнул в мутную воду, доплыл до киргиза и, схватив его за ногу, потащил его на дно. Киргиз со смехом вырвался и ловко, как обезьяна, вскочил на плечи Вьюжного… Так долго плавали и играли, точно дети, этот громадный белый великан и длинный, юркий киргиз. Потом Вьюжный поплыл к берегу, вылез и, подостлав под собой мешок, сел одеваться. Киргиз вылез после, и Вьюжный, глядя, как разбиваются струйки о его ноги, погруженный в раздумье, не заметил, как вздрогнул и даже сквозь свою почти черную кожу побледнел киргиз, увидев на руке Вьюжного вытатуированный какой-то фантастический цветок с шестью лепестками.

Не оборачиваясь, Вьюжный сказал киргизу:

— На, вот, нож и брусок. Наточи. Я от «чушки» мяса отрежу… — И опять задумался…

Что делать теперь!.. Везде знают… Везде будут ловить… Как быть?..

…Из тяжелого раздумья Вьюжного вывел чей-то голос, тихо произнесший:

— Вьюжный!

— Что за чорт, — подумал Вьюжный — ослышался разве?

Голос повторил:

— Вьюжный!

Вьюжный быстро обернулся и обомлел.

Прямо против него, упершись спиной в срыв берега, держа ружье с взведенными курками и целясь ему прямо в голову, стоял киргиз и повторял:

— Вьюжный, Вьюжный!

Вьюжный как-то сразу погруз всем телом, а потом деланно свирепо закричал:

— Брось ружье, грязный дьявол! Что ты, мерзавец, ограбить что ли вздумал! Скот! Брось баловать!

А в голове пошел какой-то испуганный сумбур. Вьюжный рванулся было к киргизу, но киргиз внушительно дернул ружьем и не менее внушительно сказал:

— Сиди! Тихо!

Вьюжный сел, а киргиз, не спуская с прицела его головы, начал тихо и торжественно:

— Слушай! Ты — Вьюжный… Две недели назад узун-кулак[22] сказал мне, что моего брата Абдуразака убил в Коканде большой человек, у которого нет четырех зубов спереди, сломана рука и на руке нарисован цветок и что его зовут «Вьюжный». У тебя нет зубов, сломана рука… Ты — Вьюжный. Ты — убил моего брата. Слушай. Ты — спас меня. Спасибо тебе. Я в жизни не держал ружья, не убил ни одной птички и никогда бы не подумал убить человека, который меня спас. Но тебя я убью за брата. Так велит наш закон. Если я не убью тебя, я попаду в джонамхан (ад). Я не хочу быть в джонамхане. Я убью тебя. Так велел Магомет…

По мере того, как киргиз говорил, Вьюжному казалось, что его голова превращается в большой чугунный котел, а в стенки котла оглушительно и громко стучит:

— Я убью тебя… Так велел закон…

Заходило солнце, заливая красной тусклой позолотой траву, и Вьюжному невыносимо дикой казалась мысль, что его, убежавшего от толпы, ждала смерть вот тут, на этом глухом берегу.

Из далекого кишлака протянулся и серебряной ниточкой задрожал крик тонкий и тягучий:

— Ла-а-а! Иль ла-а-а!

И замирал, падая куда-то в долину.

И снова над шумливой Дарьей, над затихшим тугаем, над пыльными лентами дорог, над угрюмыми барханами дрожало и тянулось к заходящему солнцу:

— А-а-а-а-л-л-а-а!

И в третий раз прозвучал в воздухе, как далекий зов из каких-то неведомых, потонувших в нежном розовом золоте заката краев печальный напев:

— А-а-а-и-ль-ла-а-а!

Вспыхнул снег на далеких горах… зажглась первая звездочка… На небе стекляный серп месяца рос и ширился… Потянулись от Дарьи кверху белесые струйки тумана…

Вьюжному стало странно до ужаса… сейчас он умрет… Вот сейчас, когда вечер так обаятелен, когда так красиво гаснет заря! Его убьет спасенный им человек…

— Слушай… — обратился он к киргизу.

— Молчи!.. — перебил тот. — Если у тебя есть бог, попроси его, чтобы не послал твоей души в джонамхан…

И Вьюжному стала бесконечно дорога каждая минута жизни.

— У меня есть бог, — ответил он срывающимся голосом и, встав на колени, зашевелил губами…

Губы шептали, а глаза зорко следили за стволами… Но стволы следовали за каждым поворотом шеи, вверх, вниз, влево, вправо…

Мысли мчались дикой толпой. Стало жутко, потом звериный ужас ледяными тисками сжал сердце Вьюжного… И вдруг опалила мозг догадка:

— Да ведь патроны-то в ружье с пистонами «Жевелло»!..

И Вьюжный почувствовал прилив дикой радости, рвущей ему грудь. Он даже задрожал мелко и часто.

Но потом, сразу овладев собой, он скользнул взглядом по киргизу. Тот стоял голый; держа ружье попрежнему на прицеле. Сзади киргиза на выступе лежал «смит» Вьюжного… У Вьюжного даже дух перехватило. Э-э-эх, был бы «смит» в руках!.. Да он и так, голыми руками удушит этого худощавого человечка.

Вьюжный опустил глаза на лежащий перед ним патронташ и торопливо осмотрел все пистоны, бегая глазами с одного желтого пятна на другое. Вьюжный помнил, что пистоны «Жевелло» покраснее цветом. Он осмотрел патроны раза по три. Так и есть! Двух «Жевелло» нет. Неужели он спасен! Неужели раз в жизни судьба встала на его сторону!

Потихоньку поднимаясь с колен, повертываясь к киргизу, Вьюжный спружинился и сразу, зажмурив глаза, бросился на стволы…

Навстречу ему блеснуло, грохнуло, ударило в грудь, и Вьюжный, застонав, тяжело, как мешок, упал на спину…

На этот раз пистоны «Жевелло» не дали осечки.