Мир приключений, 1922 № 01

Я не могу сказать, чтобы я испытывал восторг. Я не уверен даже, что не чувствовал некоторых угрызений совести. Правда, я убил дракона, но способом, который вряд ли показался бы св. Георгию достойным спортсмена, хотя обстоятельства не оставляли мне другого выбора.

Однако, я спас принцессу, что в конце-концов более главное, и ей не было нужды знать ничего, кроме голого факта, что дракон мертв.

Я собирался спуститься и сообщить ей, что она свободна и может покинуть замок, как вдруг я услышал гудение в воздухе; оглянувшись, я увидел, что на меня сквозь падающий снег несется пожилой человек грозного вида, явно в состоянии крайнего раздражения. Это был дядя принцессы.

_{Я увидел, что на меня сквозь падающий снег несется пожилой человек грозного типа.}　

Я не знаю, как это случилось, но до этого мгновения я как-то не сознавал, на какие несоответствующие профессиональной этике поступки толкнула меня моя горячность. Но теперь я увидел, хотя и слишком поздно, что действуя самовольно и дав яд животному, которое, как бы оно ни было свирепо, составляет чужую собственность, я совершил проступок, не достойный уважаемого адвоката. Это был, несомненно, проступок, подлежащий судебному рассмотрению, а дядя принцессы даже мог бы считать это уголовным преступлением.

Итак, когда волшебник с лицом, искаженным от бешенства, спустился на крышу, я почувствовал, что ничто не может спасти положение, кроме полного извинения. Но чувствуя, что лучше будет, если первое замечание будет сделано им, я только приподнял цилиндр и ждал, что он скажет.

— Вам отпускают, сэр? — были слова, которые я услышал, и слова эти, как и тон, были так отличны от того, что я ожидал, что я вздрогнул.

И тогда, к своему изумлению, я заметил, что зубчатые бастионы и волшебник исчезли. Я снова стоял в магазине игрушек, глядя в стеклянный шар, в котором снежинки еще медленно кружились.

— Вам нравятся эти шары в один шиллинг с снежной бурей, сэр? — продолжал приказчик, невидимому обращаясь ко мне. — Они у нас идут сейчас в большом количестве. Очень подходящий подарок для ребенка, сэр, и только по шиллингу штука в этом размере, хотя у нас имеются и более крупные.

Я купил шар, который я держал, — но я не подарил его крестнику. Я предпочел сохранить его для себя.

Конечно, мое приключение может быть только сон на яву.

Один друг, натуралист, которому я рассказал это происшествие, утверждает, что это обыкновенный случай самогипноза, вызванный продолжительным рассматриванием стеклянного шара.

Но я не знаю. Я не могу не думать, что за этим скрывается нечто большее.

Я все еще временами смотрю в шар, когда я бываю один по вечерам. Но хотя я иногда снова оказывался в снежной мятели, мне не удалось пока ни разу попасть в замок.

Быть может, это к лучшему; ибо, хотя я не отказался бы увидеть снова принцессу, но она, по всей вероятности, благодаря мне уже давно покинула это место, — а я не могу сказать, чтобы мне очень хотелось встретиться с волшебником.

…………………..

КОСА КИТАЙЦА

Рассказ С. Ромера

I

МИНОВАВ доки, я побрел дальше под упорно моросившим дождем; шел я параллельно набережной и направлялся к китайскому кварталу. Было это в двенадцатом часу и в один из тех сентябрьских вечеров, когда в глухих местах столицы какое-то удушье наполняет воздух и становится трудно дышать. Над рекой плыл туман, и трудно было сказать, продолжается ли еще дождь или же это туман оседает на набухшем от сырости платье.

Звуки заглушались, огни горели тускло и доносившийся с реки частый визг сирен усиливал жуткое настроение сцены.

Моя неутолимая жажда наблюдений над характерными типами нередко заставляла меня бродить по этим унылым улицам от полуночи и почти до рассвета; но хотя я хорошо знал и самую местность, и тех странных, а зачастую и опасных людей, которые ютятся здесь в темных норах, однако, на этот раз меня охватывала какая то особая, отчасти физическая, отчасти боязливая дрожь; может показаться странным, но я ускорил шаги, чтобы пораньше притти в подозрительную трущобу, которую я наметил себе, — «Китайский кабачок Чарли» — место, отмеченное красным карандашом на карте преступлений и совершенно неподходящий приют для честного путника. Но холод, которым веяло от реки, и какое-то впечатление полного безлюдия, исходившее от опустевших верфей и ветхих сараев, гнали меня туда, потому что я знал, что там меня, по крайней мере, ожидает какое ни на есть человеческое общество и стакан хорошего вина из запасов, спрятанных от завистливой таможни.

Я только-что хотел свернуть направо, в узкий безымянный переулок, идущий от Темзы под прямым углом, но вдруг остановился и, сжавши трость, стал прислушиваться.