— Как ты мог забрать её из Централи? — едва слышно спросила я, не в силах скрыть отчётливого неодобрения, сквозившего в голосе.
Столько трубок, датчиков, отдельная сиделка — ей явно необходим уход. Причём качественный. И постоянный.
А потом до меня дошло:
— Нора.
— Да, она бежала со мной, — кивнул Аст, — Тоня стала для неё, как дочь. Мы не могли позволить дяде забрать её у нас.
Он знает, что я в курсе его «происхождения».
Вероятно, Трой успел поделиться этой новостью. Или Лоя. Интересно, где шляется эта пантера? Или они с Габриэлем уехали ещё вчера? Из-за побега и допроса в камере я оказалась отрезана от всего, что происходило на базе.
— Как твой дядя вообще допустил мысль навредить этой крохе? — без эмоций спросила я.
— Мой дядя не видит различия между роднёй и простыми подчинёнными, — ровно ответил парень, а я мысленно не согласилась.
Он развязал Трою руки, чтобы тот вернул племянника обратно. Он дал разрешение на введение препарата. Он совершенно точно видит разницу между Астом и простым подчинённым.
А потом я вспомнила своё подозрение об опытах над последним… И ещё одна мозаика сошлась. Аст был слишком ценен, даже если эксперимент, проведённый над ним, был провальным.
Надо бы уточнить у Троя, что конкретно произошло с его другом, после чего он стал невосприимчив к скверне. А то, что он невосприимчив — очевидно.
— Господин, — Нора подала голос, вновь незаметно появляясь рядом с постелью Тони.
— Да, мы уходим, — кивнул Аст и, взяв меня за локоть, вывел из палаты сестры.
Господин?..
— Внутри палаты стерильно, а мы приносим с собой слишком много грязи, — пояснил тот, думая, что меня удивило именно это.
На подобное высказывание я бы тоже нашла, что ответить. К примеру, что до первой тренировки наша форма так же стерильна, как и пол в палате Тони: Трой, как и Вельз, невероятный педант и чистюля. Наша одежда стирается каждый день; каждое утро мы стандартно начинаем с похода в душ.
Не уверена, что воздух из наших лёгких может как-то навредить девочке, проспавшей в коме пятнадцать лет и так и не проснувшейся. Но я могу ошибаться.
— Как она попала в кому? — спросила я, но по быстрому расчёту в голове поняла: Великое Разрушение, — И с тех пор она не проявляла активности? Ни разу?
— Нет, — отрезал Аст и направился прямо по коридору.
— Ты любишь её, — сказала я.
Конечно любит.
Возможно, только её и любит…
Взгляд Аста был более чем красноречив. Скверна… Не просто любит — считает себя виновным в её положении.
— Твои родители умерли тогда же? — негромко спросила его, — Почему ты винишь себя?
— Я мало что мог сделать в четырнадцать лет. Но предупредить родителей о готовящемся взрыве мог. Но не успел, — холодно ответил он.
— О готовящемся взрыве? — переспросила я.
— Серия терактов. Подготовка шла очень долго. И я знал от дяди, что в тот город ехать нельзя… — Аст внезапно замолчал, а я только и могла, что смотреть на него широко раскрытыми глазами.
Он говорил о том времени — до Великого Разрушения: его дядя был в курсе подготовки каких-то терактов и по какой-то причине посвящал в подробности своего племянника, который, по всей видимости, проводил с ним намного больше времени, чем со своими родителями… Понимал ли Аст, кем был его дядя? Судя по всему — нет. Но… тогда может ли он винить себя в том, что произошло?
Стоп.
Теракт — это что-то связанное с взрывом? И со смертью?
Слово казалось знакомым…
— Я думал, ты в курсе того, как это было, — голос Аста стал таким незнакомым, что я съёжилась.
Он определённо знал, что произошло пятнадцать лет назад. И почему наш мир стал таким, каким он стал. И откуда появилась скверна.
И, что самое печальное, он специально рассказал мне всё это, ожидая моей реакции…
— Мне было двенадцать, и единственное, что я помню, это смерть своих родителей, — ровно ответила я, скрывая на лице какую-либо растерянность.
— Но потом ты попала в лаборатории моего дяди, — уверенно и чётко сказал Аст, а я едва сдержала себя от того, чтобы не вступить с ним в короткую схватку и бежать, куда глаза глядят.
— Что за лаборатории твоего дяди? — вместо этого также ровно переспросила я.
— Не ври мне, Рин, — холодно отрезал Аст, а у меня по спине пробежал реальный мороз, — Он что-то сделал с тобой. Но ты — другая. Ты не подвержена скверне, но при этом сохранила возможность чувствовать. Испытывать эмоции.
Так поход к его сестре был отвлекающим манёвром?..
Я сжала губы.
— Я никогда в жизни не видела твоего дядю, — чётко и уверенно ответила я.
Странно, но это подействовало: на лице Аста появилось лёгкое замешательство. Словно неуверенность в своей правоте.
Значит, я была права, когда предполагала, что лаборатория, в которой я жила десять лет, засекречена настолько, что даже приближенные главнокомандующего не знали о её существовании. Конечно. Иначе шуму, после того, как я её разнесла, сбежав на свободу, было бы много — а в моём случае всё закончилось абсолютной тишиной. Словно ничего не произошло. Да и что могло произойти в месте, где даже по бумагам ничего нет?
— Но ты невосприимчива к скверне, — недоверчиво повторил Аст.