Мир по дороге

– Здравствуй, господин, – на удивление вежливо отозвался клеймёный варнак. – Прошу тебя, прикажи поставить здесь запорный щит. И пускай Палё… смотрителю щитов велят в случае чего непременно сбрасывать верхний прежде нижнего… господин.

Кермнис Кнер жестом отчаяния воздел руки к небесам.

– Во имя страсти Морского Хозяина, превратившей скалы в песок! И чаек, склевавших бусы Прекраснейшей!.. – почти выкрикнул он. – По-твоему, я первый в своей жизни водовод строю? Если я раз или два согласился послушать тебя, это значит, по-твоему, что теперь я без твоих советов шага не сделаю? Вы, сегваны, не просто неблагодарны, вы непочтительный, невежественный и наглый народ!

– Я не сегван, – пробормотал Волкодав, уже понимая, что заговорил с ним очень не вовремя.

Кнер же, не слушая, продолжал:

– Если хочешь знать, я проделал главнейшую работу на строительстве замка для вождя твоего племени! Сказать тебе, как он меня за это отблагодарил?

– Моего племени?.. – только и нашёлся переспросить венн.

Мыш у него на плече на всякий случай вытянулся и зашипел.

– Этот предводитель с острова Вечерних Гор, или как там называлась его варварская родина, в самый разгар работ предпочёл мне какого-то проходимца, пообещавшего разрушить холм при посредстве чудесного порошка…

Волкодав больше не раскрывал рта, лицо у него стало деревянное. Сегванский кунс, напавший на род Серого Пса, пришёл с острова Закатных Вершин.

– А ведь это я, – отвязывая измерительный шнур, запальчиво продолжал Кнер, – изобрёл чудесно простой тоннель для воды, способный впустить и выпустить тайного гонца, но погубить любого подсыла! Вот она, сегванская благодарность! Возведение твердыни наверняка приписали другому, обо мне же напоминает лишь россыпь камней над выходом в реку… если Винитар не велел убрать и её. Прочь с глаз моих, сын невежества! Прочь, пока я не велел разбить трубу, ведущую к улице, где тебя приютили!..

Волкодав повернулся и ушёл, не произнеся больше ни звука, и спуск по тропе ему позже вспомнить было не легче, чем то движение у обрыва.

Чудесно простой тоннель в реку…

Способный впустить и выпустить тайного гонца…

Каменная россыпь на берегу…

Знал бы разгневанный зодчий, что венн согласился бы в одиночку прорубить весь водовод только ради того, чтобы в награду услышать эти слова.

Ещё через двое суток, почти ровно в полдень, опять-таки в точном соответствии с обещаниями Кнера, над зубцами горной стены поднялась струйка чёрного дыма. Она означала, что вода коснулась края тоннеля и вот-вот устремится в жёлоб.

Вся Дар-Дзума – кто с ведром, кто с кувшином – выбежала к уличным трубам. Людям казалось, что долгожданная вода должна хлынуть изобильным потоком прямо сейчас. Однако река поднималась неспешно. Только к вечеру удалось дождаться тоненького мутного ручейка. Дардзумцы смотрели на него, как на чудо. Старались обмакнуть в «девственную» воду хоть палец, чтобы оставить глинистые разводы на лбу и щеках. Против опасений, тоненькая ниточка не иссякала. Наоборот, журчала всё увереннее, увеличиваясь прямо на глазах.

Кто-то побежал за лепёшками и вином. Кто-то выволок из кладовки спелую тыкву. Ещё кто-то побежал резать барана. Прямо на древних кирпичах улиц загорелись костры. В Дар-Дзуме начался праздник.

Кажется, во всём городе не ликовал один Волкодав.

– Что невесел, сынок? – спросила его хозяйка двора.

Венн ответил:

– Боюсь я этой воды, госпожа.

– Боишься?.. Почему?

Я семь лет камни рубил, я знаю их норов, мог бы ответить ей Волкодав. Ваша горная стена до сих пор стоит только потому, что раньше вода сразу бежала в реку, падала в ущелье и текла вниз. Теперь реку заперли, она лезет на склоны, а в них глины полно…

Но объяснять было долго, и он лишь сказал:

– Не пришлось бы среди ночи из дому бежать.

Всё-таки Мицулав слово за словом вытянула из него правду о том, что на глине может поскользнуться не только человек, попавший под дождь. После чего рассудила:

– Если впрямь дойдёт до беды, люди могут решить, что это ты, пришлый человек, не в добрый час молвил. Не все же знают тебя, как я, ещё коситься начнут. Я просто поделюсь с женой Бизара и другими соседками, мол, плохой сон увидела и на всякий случай узелок собрала…

Утром вода бежала уже вовсю, изливаясь в просторные, хорошо обожжённые чаши, установленные на каждой улице. Вода была ещё очень мутной, на дне чаш быстро скапливалась грязь, её в охотку вычёрпывали, и вроде бы тяжёлая однообразная работа казалась радостной и приятной.