Качавшаяся в небесах войлочная стена выплюнула из себя маленькую, но ретивую тучу. Прижавшись к самой земле, тучка побежала на запад. Хлеставшие из неё косые полотнища снега казались серыми занавесями.
– Где по-нашему выучился? – спросил Волкодав.
Рыжеусый, которого остальные называли Муругой, ответил:
– Да приходил сюда один венн… Лет уже десять тому.
Голова опять закружилась. Волкодав показал Муруге пучки серой шерсти, вшитые в оторочку верхней кожаной рубахи:
– А… вот этого не было у него?
Такие же знаки рода имелись и на сапогах, но сапоги он берёг и надевал редко.
Муруга пожал плечами:
– Не поклянусь, но вроде не было.
Волкодав спросил, помолчав:
– Здесь прежде совсем колодцев не строили?
– До недавнего времени добывать воду из земли почиталось за святотатство, – ответил Муруга. – Теперь вот государь конис велел обустраивать дороги, постоялые дворы возводить… – Вздохнул и рассмеялся: – Не успели лопату в землю воткнуть, а тут и ты, отколь ни возьмись. И такую рожу кроишь, словно дохлую крысу в миске увидел.
Волкодав много чего мог бы ему порассказать про дохлых крыс. Было время, когда он им весьма даже радовался. Но он лишь сказал:
– Вы, я смотрю, больше из камня строите…
Муруга кивнул:
– Чтобы не оскорблять Священный Огонь, отгораживая Его от пищи.
– Ну и тут клали бы камнем. Только не сейчас, а под конец лета. Колодец будет полней.
– Так велели сейчас, – подал голос один из копателей.
– Тот венн… Что ему было нужно?
Муруга, весёлый человек, коротко хохотнул:
– Много ты хочешь, малый. Лет-то сколь минуло.
Волкодав молча смотрел на него.
Под его взглядом глаза Муруги постепенно изменили не только выражение, но едва ли не цвет, на мгновение сделавшись по-веннски серыми вместо карих.
– Он говорил, его невесту сгубили какие-то воры. Он хотел отомстить. Он учился у меня бою на копьях.
Волкодав оглянулся и увидел наблюдавшую за ними мать Кендарат.
Неторопливо приблизившись, жрица сказала ему:
– Вот ты и встретил наставника, о котором я тебе говорила… Мир по дороге, Муруга, если теперь тебе угодно так себя называть.
Её ладонь показалась Волкодаву очень горячей.
Осматриваясь в каменных закоулках Рудой Вежи, Волкодав поневоле вспоминал Самоцветные горы. Как и тамошние выработки, деревня начиналась с пещер, промытых водой. Только, на счастье первых поселенцев, дорогих камней здесь не нашлось. В утробе красного холма не резались из-за добытых богатств и не приковывали цепями рабов. Здесь жили, готовили еду, рожали детей…
В глубинной части Вежи захожим людям, понятно, делать было нечего. А вот просторный подземный зал, когда-то обнаруженный выходцами из Нарлака, стал теперь чем-то вроде общинного чертога, где добрые гости могли и перекусить, и заночевать, надёжно отгородившись от непогоды. Другое дело, теперь, когда нардарский конис готовился принять Золотой Трон Саккарема, дорога через Рудую Вежу грозила превратиться в оживлённый большак.
Сейчас все лавки и столы в общинном зале были сдвинуты в один угол, чтобы освободить место. Войдя, Волкодав сперва решил, что нардарцы затеяли состязание плясунов. Под неровным каменным сводом расхаживал, поигрывал плечами, хлопал себя по ляжкам, приседал и выламывался задиристого вида малый. Он так клонился в стороны и назад, что взгляд ждал падения, но парень всякий раз выправлялся. Так получается только у горьких забулдыг. А ещё – у воинов и великолепных танцоров.
Потом венн обратил внимание, что парень был мономатанцем. Самым настоящим. Чёрным-пречёрным.
Видно, странные ветра, веявшие над Нардаром, не только веннов сюда заносили…
А на гладком полу виднелись кровяные кляксы. И валялись две длинные палки.
Мономатанец вдруг прекратил пляску, выпрямился и заорал так, что в стенах отдалось эхо:
– Ну?! Кто ещё на меня?..
Волкодав вздрогнул и понял, что Самоцветные горы очередной раз явились по его душу.