Мир по дороге

– Ты всё верно поняла, госпожа. Мне сказали: грех роптать на звёздные свитки, испещрённые непостижимыми письменами судеб. Уж не вздумал ли ты печься о правнуках тех, кого некогда повергло оружие Халисуна? И потом, сэднику не распоряжаются храмовыми сокровищами, они лишь хранят их по воле дарителей, будь то бедная вдова или полководец, взявший добычу. Если эти богатства и будут однажды пущены в оборот, то по знамению Лунного Неба, а не по воле дурного юнца, возжелавшего себе славы.

Переспорить жреца, подумал Волкодав. Когда речь шла о безнадёжной затее, сегваны предлагали вычерпать море, венны – натаскать воды решетом, арранты – переспорить жреца.

– Но когда я вышел оттуда, чувствуя себя циновкой на пороге отхожего места, – продолжал Иригойен, – ко мне подошла женщина с медной серьгой домашней рабыни. «У меня есть сын, добрый мальчик, никому не делавший зла, – сказала она. – Нашему милостивому господину было угодно продать его в рудники, куда отправляют разбойников и убийц. Вот, я скопила немного денег, не знаю, хватит ли их…» Я добавил её горстку монет к тем, что дал мне отец, но заплатить караванщику не смог всё равно. Тогда я пошёл сам по себе. – Иригойен покаянно развёл руками и улыбнулся. – Когда подоспели разбойники, отнимать у меня было почти нечего.

Волкодаву сразу захотелось узнать имя сына рабыни, проданного в халисунской столице, но он не знал, как об этом спросить, и так ничего и не сказал. Ладно, успеется. Битва, в которой его или Иригойена вполне могут убить, произойдёт ещё не сегодня.

Волкодав почти уже решил, что Тайлар Хум, занятый делами целого войска, подзабыл о десятке деревенских стрелков, однако ошибся. У справного полководца вся рать действует как единое тело. Правая рука, левая рука, ноги, уши, глаза. И сердце, знающее, где сейчас каждый его палец. И на что этот палец способен.

До озера Трон оставалось два дневных перехода. Волкодав кормил Мыша остатками хлеба, когда к матери Кендарат, седлавшей своего ослика, подбежал гонец.

– Госпожа, – поклонился он женщине. – Вот слово комадара. Он хочет, чтобы ты встала среди лекарей и возвращала в свиток жизни имена тех, кого поразит оружие недругов.

Все гонцы у Тайлара были одинаковые, как братья. Невысокие, очень смуглые, жилистые и в неизменных ярко-красных рубашках. Чем и кому досадил маленький захолустный народец имури, никто толком не знал, но прежний, ещё до Хума, северный комадар лет десять вёл сущую охоту на быстроногое племя. Темнокожих горцев выслеживали и убивали, как диких зверей. Тайлар, вступив в должность, сразу прекратил облавы и самолично перевешал особо рьяных любителей украшать конскую сбрую ярко-красными клочьями. За это благодарные имури стали его вестниками. Злые языки утверждали, что почти чёрной кожей и своеобычным языком наградил своих потомков отряд находников-меорэ, двести лет назад заблудившийся в диких горах. Имури обижались и доказывали, будто, наоборот, хранят самую древнюю кровь среди всех племён Саккарема. Они держали только вьючных лошадок и считали для себя зазорным садиться в седло, зато играючи пробегали по пятьдесят вёрст. А если требовалось, могли не останавливаться двое суток. Волкодав, пожалуй, тоже так смог бы, только под конец он, скорее всего, от изнеможения и не вспомнил бы, зачем его посылали. Имури не забывали ничего. И никогда.

– И продолжением твоих рук пусть станет сын Даари из Халисуна, – добавил гонец.

– Я… – начал было Иригойен, но поймал взгляд венна, покраснел и умолк.

Он просил у Айсуран благословения для мести и хотел в бой. Ну да, много пользы было бы от него в боевом строю. Примерно как против тех урлаков на горной тропе.

– Десять стрелков из деревни мучеников пусть найдут сотника Горных Призраков по имени Росомаха.

Молодые горцы, напряжённо ожидавшие слова комадара, оживились, стали шушукаться, кто-то заулыбался. Все знали Росомаху. И его ползунов по скалам, незримо и беззвучно возникавших за спиной у врага. Когда их называли героями, Призраки отшучивались и говорили, что завидуют мужеству обычных копейщиков, ведь в начале битвы те первыми встречают удар.

Босоногий вестник огляделся по сторонам. Между прочим, он был совершенно седым, а лицо покрывала густая сетка морщин, но в худом теле жила юношеская лёгкость. По обычаю своего народа он не носил штанов, лишь набедренную повязку. Белую и на удивление чис тую.

– Человек с севера пусть получит копьё у Фербака, сотника правой руки.

Добродушного верзилу Фербака, бывшего землепашца, тоже знало всё войско. Волкодав кивнул, посадил Нелетучего Мыша на плечо и поднялся.

Имури уже скользил прочь семенящей, обманчивонеторопливой рысцой. Венн смотрел ему вслед, гадая про себя, на что Тайлар Хум позволяет своим гонцам бегать в таких заметных рубашках. На что, если уж так рассуждать, имури, годами вынужденные скрываться, вообще их носят.

– Спасибо хоть не к тыльникам, лепёшки печь… – криво улыбаясь, вздохнул Иригойен.

– И что? – прищурилась Кан-Кендарат. – Много ратники навоюют, если тыльники лепёшек с гороховой похлёбкой не наготовят?