Мир пятого солнца

Приближался первый день девятого месяца года, день племенного бога ацтеков Уицилопочтли, а также день поминовения всех умерших детей – «маленький праздник мертвецов», праздник, весьма почитаемый в Колуакане, в этот день традиционно приносили в жертву детей, и в особенности – грозной и властной богине Чальчиуитликуэ! Девять мальчиков и девять девочек требовала она себе ежемесячно, и многие родители считали за великое счастье принести в жертву богине своего ребенка. Так говорили. По теперешнему мнению Асотля – врали с подачи жрецов.

И тем не менее Чальчиуитликуэ считалась весьма почитаемой богиней, жрицы ее пользовались повсеместным уважением и почетом. Не самое плохое место даже для дочки правителя!

К предстоящему празднику, конечно же, нужно было готовиться. Украсить храм, повторить, отрепетировать хвалебные гимны и танцы, приготовить и осмотреть намеченных в жертву детей, чтобы не подсунули каких-нибудь кривых да горбатых, чтобы все они были приятны великой богине.

Да, еще нужны были цветы – к любому празднику нужны были цветы, их любили, можно даже сказать обожали, все боги – ах, если бы цветами все и ограничивалось.

Жрец Куэкальцин дал Асотлю на задание с десяток бобов и полых птичьих косточек, наполненных золотым песком, – все это играло роль денег, и юноша с удовольствием потратил их на рынке, по пути к озерному храму. Во-первых, приобрел краску для лица и тела – ярко-желтую и изумрудно-зеленую, продавец поклялся, что в этом сезоне именно в эти цвета все и красились; кроме того, присмотрел новую набедренную повязку из чистейшего хлопка – нарядную, украшенную узорчатой вышивкой и, конечно же, далеко не дешевую. Хотелось выглядеть посолиднее, дабы не вызвать излишних подозрений у служителей культа. Костюм довершили пара изящных браслетов и широкое ожерелье из ракушек, весьма популярное среди молодежи.

Обрядившись таким образом, Асотль счел подготовку законченной… Однако тут же передумал и, вернувшись, купил еще резной посох – тяжелую деревянную палку: для вящей солидности, ну и в качестве оружия, не мог же мирный торговец цветами таскать с собой макуавитль или копье?

Храм Чальчиуитликуэ, приземистый, сложенный из черных базальтовых плит, был выстроен на самом берегу озера. Часть храма – терраса с жутким изображением богини и жертвенником – выдавалась в озеро наподобие мыса. Именно в озеро жрицы бросали вырванные сердца пленников, именно там топили детей.

Асотль даже застыл, запрокинув голову, – показалось, будто грозная богиня неодобрительно покосилась на незваного гостя.

– Эй, что тебе тут надо, парень?

Юноша вздрогнул: выглядывая из храма, к нему обращалась страшная морщинистая старуха, впрочем довольно еще мускулистая. Полуголая, с отвислыми грудями и огромным горбатым носом, она казалась омерзительной фурией, владычицей царства мертвых. Именно она, как почему-то подумалось Асотлю, пытала и казнила несчастных детей – такой уж у старухи был вид, ничего не попишешь, впечатления доброй бабушки она вовсе не производила.

– Здравствуй, уважаемая. – Молодой человек вежливо поклонился.

– Чего тебе здесь надо? – снова повторила жрица.

– Я – скромный торговец цветами. Скоро праздник, и я подумал…

– Нам не нужны цветы! – Фурия раздраженно оскалилась.

Асотль же, наоборот, улыбнулся:

– Жаль. А я-то думал пожертвовать свои цветы храму.

– Лучше бы ты пожертвовал деток! – Старуха потерла руки и неожиданно взглянула на юношу куда более благосклонно. – Пожертвовать, говоришь? И что у тебя за цветы?

– На любой вкус, моя госпожа, самые разные.

– Ладно. – На лице жрицы мелькнуло наконец что-то похожее на улыбку – по крайней мере, молодой человек истолковал страшный оскал именно так. – Приноси цветы завтра, с утра…

– Мне бы хотелось зайти в храм…

– Теперь уж только в праздник!

– …дабы посмотреть, сколько и каких понадобится цветов, ведь украшение храма – это очень важное дело, верно?

– Проваливай, опоздал!

– Гм… Но Ситлаль, дочь правителя, говорила мне…

– А! Так тебя она прислала?

– Она.

– Так бы сразу и сказал. – Старуха посмотрела на юношу с некоторым удивлением и махнула рукой: – Заходи. Только не вздумай мешать, смотри молча.