Мир пауков: Башня. Дельта

Не успел выкрикнуть, как нижняя часть побега, прочно вросшая, казалось, в землю, распрямилась и змеей метнулась к Милону; по его поясу чиркнул в попытке сомкнуться похожий на волосатое корневище придаток. Милон резко отскочил назад, и корневище ослабило хватку. Тут дерево сухо зашелестело листвой, будто в разочаровании.

– Мерзавка! – выкрикнул Милон и вскинул «жнец». Но не успел нажать на спуск, как Найл, подскочив, с силой пригнул ствол книзу.

– Не смей!

– С какой стати?! – раздраженно пыхнул Милон, силясь поднять ствол.

– Я что сказал! – Найл обеими руками надавил на ствол, пока тот не ткнулся вертикально вниз. Милон с сердитой гримасой уступил.

– Но почему? – Он в сердитом недоумении пожал плечами.

– Хочешь добраться до берега живым? – спросил Найл.

– А то как же. – Милон потупился.

– Тогда про «жнец» забудь.

Милон, негодующе фыркнув, отошел и сел.

– Что тебя навело на такую мысль? – спросил у Найла Симеон.

– Здесь ведь все растения друг друга сознают. Уничтожишь одно, и уже все это чувствуют.

– Ну и что? Станут чуть осторожнее, всего-то.

– А вот и нет. Они губительней здешних животных, поскольку лишены способности двигаться. Стоит убить одно, как уж все начинают выискивать способ извести непрошеного гостя.

Они сидели, развязывая мешки. Симеон полюбопытствовал:

– Как тебе все это пришло в голову?

– Сложно ответить, – сказал Найл, покачав головой. – Просто чувствую.

– Потому и сказал, что низиной идти безопаснее?

– Да.

– Так вот почему ты побросал «жнецы» в реку? – насмешливо улыбнулся Доггинз.

Милон воззрился, не веря глазам:

– Ты побросал «жнецы» в воду? – Найл кивнул. – Но зачем?

– Затем, что… – Подобрать нужные слова оказалось не так-то просто. – Потому что, если есть желание в Дельте уцелеть, надо, хочешь не хочешь, стать частью Дельты. Нужно расположить ее к себе.

– А если кто-то вдруг возьмет и нападет, тогда что? – Спор давался непросто, умы у собеседников отстояли слишком далеко друг от друга.

– Ну как это еще объяснишь? – Найл пожал плечами. Симеон, однако, смотрел на него с заинтересованным любопытством.

– А вот взял бы да попробовал.

Найл глубоко вздохнул. С чего начать?

– В Дельте каждый организм приспособлен как-то нападать и защищаться. Но «жнецы»… они слишком… беспрекословны, что ли. – Попробовал встрять Милон, но Симеон досадливо отмахнулся: помалкивай, мол. – Они так мощны, что дают нам ощущение… мнимой безопасности. – Найл чувствовал, что изъясняется недостаточно внятно.

– Ложной силы? – переиначил Симеон.

– Совершенно верно! – Найл обрадовался: понимают, значит. – Именно, ложной силы. Мы из-за них чувствуем себя сильнее, чем есть на самом деле. И получается, что они мешают нам уяснить нашу истинную силу… – Он легонько постучал себе по лбу.

– Но пауки развили в себе больше такой силы, чем мы, – спокойно заметил Симеон. Найл тряхнул головой.

– Если б так, они бы имели право на господство. Но дело обстоит иначе.

Доггинз, с набитым ртом:

– Дайте парню поесть спокойно.

Симеон смотрел на Найла с глубоким интересом.

– Так что там насчет пауков?

– Они на самом деле не сильнее нас. Просто мы не научились использовать собственную силу по-настоящему. – Найл осуждающе мелькнул глазами на Милона. – И не овладеем ей никогда, пока будем полагаться на «жнецы».

– Но как нам без «жнецов» биться с пауками? – спросил Симеон и добавил: – Или скажешь, может, что бороться с ними и не надо?

– Бороться, безусловно, надо, – сказал Найл, – но их же методом. И рано или поздно нам придется научиться жить с ними в мире.

Доггинз взглянул на товарища с удивлением:

– Я-то думал, ты мечтаешь с ними покончить.

– Да, вначале. Но это было до прихода в Дельту.

– А теперь ты что, против «жнецов»? – спросил Симеон.

– Категорически, – был ответ.

– Почему?

– Потому что если пустим их в ход, то не удержимся от соблазна истребить пауков всех поголовно.

– И что, ты считаешь, нам надо со «жнецами» делать? – спросил Милон.

– Если желаешь знать, что я на этот счет думаю… – Найл умолк в нерешительности.

– Да, желаем, – сказал за всех Симеон.

– Я считаю, нам надо повыбрасывать их вон в то озерцо.

Милон поперхнулся от таких слов. Симеон сердито на него махнул, чтобы молчал, а сам нарочито спокойно спросил:

– И что хорошего, по-твоему, это даст?

Найл поймал себя на мысли, что все это время непроизвольно смотрел на слепые, умолкшие глаза Манефона.

– Для начала, это бы вернуло зрение Манефону. – Не успев еще произнести, он запоздало спохватился и тотчас пожалел о сказанном. Но слово не воробей. Доггинз глянул на Найла, да остро так.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Да. – Однако чувствовал Найл себя хвастливым подростком, пытающимся сейчас выкрутиться перед сверстниками. На Манефона стыдно было и смотреть.

– В таком случае, – медленно проговорил Симеон, – нам, вероятно, есть смысл попробовать. – Он оглядел остальных.

У Найла упало сердце. Он уже собирался сказать, что не это имел в виду. И тут впервые подал голос Манефон:

– Я не хочу, чтобы для меня кто-то приносил жертвы.

Голос был блеклым, невыразительным, но, судя по всему, Найл заронил надежду.