Мир не меч

Я слышала — но едва ли больше, чем Кира. Для меня это — седая древность Города. Кажется, тогда Город еще не имел своей нынешней пирамидальной структуры, точнее, она только начинала создаваться. Тенники решили, что верхние завесы созданы для них и ни для кого больше. Люди с этим согласиться не смогли — особенно те, что оказались жителями именно этих завес. Дальше все развивалось в худшем стиле межнационального конфликта. То ли тенники кого-то избили, то ли тенников кто-то избил, а, скорее всего — побили друг друга, и не из-за политики, а от скуки, чтобы развлечься. Тем не менее, обе стороны так раздували этот инцидент, что паранойя из болезни стала нормой. Тенники учредили патрули, люди ответили тем же — не прошло и пары дней, как патрули не смогли разминуться в узком переулке. И все покатилось, как снежный ком. Бредовые слухи о расставленных ловушках и отравленных колодцах, сплетни о том, что вчера... нет, сегодня... кого-то... где-то... ограбили... нет, изнасиловали... вообще убили, а потом ограбили и изнасиловали, напоследок сглазив — разумеется, каждый сам не видел, но слышал от надежного парня.

Вооруженные формирования и отряды народной милиции, мародерство и провокации — в общем, обе стороны веселились, как могли.

А потом об этом сложили легенды и баллады. Если слушать баллады — о, это было прекрасное время. Сколько подвигов совершили с обеих сторон! Какие эпитеты были подобраны, чтобы описать людскую жестокость и непримиримость, горькую правоту тенников и мудрость тех, кто переступил через вековечную расовую вражду и сумел закончить дело миром!

Тьфу...

— И что с ним стало?

— Его убили Смотрители.

— Хм... и им за это ничего не было? — удивляюсь я.

— Они убили его по просьбе наших. Парень спятил и возомнил себя диктатором с принципом «бей своих, чтоб чужие боялись».

— А-а, понятно. А какие-нибудь подробности ты знаешь? Что именно он делал?

— Насколько я помню, — морщит лоб Кира, — он начал отправлять тех, кто пытался его одернуть, на какие-то ритуалы. Скармливать Пустоте, видимо. И получал от этого часть силы. Вот этого ему уже не простили.

— Это похоже на наш случай?

— Откуда я знаю? — огрызается Кира. — Я при тех событиях не присутствовал, а от наших мудрецов простоты не дождешься. Они из любой зачистки сагу сделают.

Забавно — Кира, кажется, совершенно не гордится своей принадлежностью к тенникам. По крайней мере, особого уважения к обычаям предков я за ним не наблюдаю.

— А побеседовать про это ни с кем нельзя? Может, разберемся?

— Побеседовать-то запросто, а вот разобраться...

— Давай попробуем, чем Город не шутит?

И мы отправляемся беседовать.

В этом дальнем районе Города я бываю раз в год и только по обещанию. Квартал принадлежит тенникам: дома — верхним, подземные коммуникации — нижним. Люди сюда заходят изредка, Смотрители — тем более. Здесь почти никогда не происходит нечто, требующее нашего вмешательства. Мы проходим мимо здания, больше всего похожего на пятиэтажку, украшенную башенками и стрельчатыми колоннами. Помесь хрущобы и готического собора выглядит оригинально. На башенках красуются флюгера, узкие окна забраны коваными решетками, а колонны сверху украшены мрачного вида химерами. Я хмыкаю. Кира насмешливо приподнимает бровь.

— Я здесь живу. Хочешь зайти?

— С удовольствием, но на обратном пути.

Мне действительно интересно, на что похоже место обитания Киры, к тому же мне нечасто доводится бывать у тенников в гостях. Если верить рассказам Витки, которая гораздо больше дружна с ними, это весьма необычно и познавательно.

— Как хочешь, — усмехается Кира.

Мы спускаемся в подземный переход. Идем вниз этажа четыре, не меньше. Ржавая железная лестница явно рассчитана на существо, обладающее хорошей спортивной подготовкой: расстояние между ступеньками в добрых полметра, а вся конструкция, подвешенная на стальных тросах, дрожит и вибрирует при каждом шаге. Полумрак — нижние прекрасно видят в темноте, а на посторонних спуск не рассчитан. Кира идет уверенно, не оглядываясь на меня. Я сначала держусь за перила, но когда железная труба, из которой они сварены, прогибается под рукой, перестаю надеяться на то, что ограждение мне хоть чем-то поможет. Здесь пахнет пылью, ржавчиной, землей и еще почему-то морской водой.

Наконец проклятая лестница заканчивается — входом в абсолютно черный туннель. Кира идет уверенно, я же замираю на входе и пытаюсь заставить зрение различать хоть что-то. Бесполезно — кто-то так заколдовал туннель, что мне не удается ничего. Кира возвращается, кладет руку мне на плечо. Я вижу его глазами, но не очень хорошо — все подкрашено зеленоватым гнилушечным сиянием, которого для меня недостаточно. Тенник ведет меня за плечо, игриво щекоча когтями через куртку. Иногда он увлекается, и раздается противный скрежет рвущейся джинсы. Но сейчас меня не занимает, на что будет похожа куртка, — я в основном думаю о том, как бы не упасть. И еще — будет ли поход стоить информации, которую мы получим.