Мир не меч

Минут через десять возле нас останавливается легковая машина. Кира быстро договаривается с водителем, и мы садимся на заднее сиденье. В машине прохладно, даже зябко.

– Сиденья мне не испачкайте, – оборачивается водила, и я вижу, что на нем надета маска Арлекина.

Первая странность, но безобидная. Если бы остальные были в том же стиле, я возблагодарил бы Город. Мы едем долго, очень долго – кажется, что инициирующая завеса куда больше первых. На здешнем эквиваленте кольцевой автодороги полным-полно машин, и большую часть составляют тяжелые грузовики. Наконец водитель высаживает нас возле парка. Мы вежливо прощаемся. Денег он с нас не взял – не знаю уж, что сказал ему Кира.

Водитель высадил нас у парка. На площадке играют дети. Две девочки лет пяти горько ревут в песочнице над раздавленным крепышом постарше куличиком. Идиллическая картинка. Даже странно, что мне так тревожно. Прикрываю глаза, пытаюсь понять, откуда исходит неприятное ощущение. Опять – взгляд в спину.

– Туда, – показывает Кира в глубь парка.

По дороге нам встречается разносчик с мороженым. Мальчишка лет двенадцати, на роликах, через плечо перекинут ремень здоровенной сумки-холодильника. Он совершает пару пируэтов вокруг нас и останавливается, солнечно улыбаясь. Я шарю по карманам – нет ни копейки, но мальчик открывает холодильник и выдает нам по здоровенному пломбиру в шоколадной глазури.

– Просто так, – подмигивает он напоследок. – Чувствуйте себя уютно в нашем городе!

– Нас сразу опознали, – хмурится Кира. – Хотел бы я понять почему.

– Я чувствую себя здесь чужим, – признаюсь я. – Видимо, это заметно.

– Да я тоже. Странное местечко. Хорошо его поуродовало…

– Нам далеко?

– Не знаю. Через парк и еще пару километров. Там разберемся, куда именно. У меня такое ощущение, что Лик себя почти не осознает. Я только следы чувствую.

– Странно. Я его вообще не воспринимаю, Кир, вот просто как отрубило.

Мы идем через парк и грызем мороженое, даже не озираясь по сторонам, и, разумеется, такая беспечность не остается безнаказанной. Первая автоматная очередь проходит над головами, мы падаем и отползаем за ближайшую скамейку. Пара минут тишины – и очередь приходится уже по спинке реденькой скамейки.

– Что делать будем? – очень спокойно спрашивает Кира.

– Я-то откуда знаю? – Я отплевываюсь от попавших в рот щепок и вжимаюсь в асфальт дорожки.

– Интересно, это по нашу душу или так, местное развлечение? – Кажется, Киру происходящее совершенно не пугает.

А мне вот не по себе. Я не вижу стрелка, не представляю, где он засел и один ли, почему в нас стреляет – не знаю тем более. Может быть, это засада. Может быть, и местное развлечение – вспоминаю свой прошлый опыт, когда меня пытались сбить или задавить шутки ради. Пальба прекращается. Я лежу, прислушиваясь, и отсчитываю минуты. Одна, три, пять – стрелок затаился или просто прекратил развлечение. Кошусь на Киру – он беспечно грызет травинку. Дурацкая ситуация. Я все же решаюсь выглянуть. Но для начала – стягиваю жилет и машу им над скамейкой. Кира хихикает – это единственный результат. Встаю, осматриваюсь. Все в порядке.

Чудное место эта завеса, пес ее побери.

Мы идем по дорожке, уже не любуясь пейзажами, а автоматически приглядываясь к возможным укрытиям. Но все в порядке – за исключением того, что метров через двадцать пять натыкаемся на лежащий на асфальте вниз лицом труп. Рядом валяется автомат. Кира наклоняется, переворачивает лежащего. Это парень лет двадцати, на нем форма охранника с нашивкой «Инст. прикл. мед. техн.» на левом кармане. Лицо у покойника странное – словно перед смертью он чему-то страшно удивился. До испуга. Но преобладает все-таки удивление. И еще – он бледен, и кажется, что кожа его покрыта изморозью.

– Как его… высосало, – изумляется Кира, приседает на корточки у головы покойника.

– То есть?

– Да посмотри, из него кто-то энергию вытягивал до последнего момента. Он же вымороженный весь.

– Никогда такого не видел. – Меня передергивает.

– Люди этого не умеют, – зло усмехается Кира. – Наши штучки…

Да, действительно – колдовство в стиле тенников, как оно есть. Такого я не видел, но что людям и Смотрителям не дано такого, знаю.

– Ты же говорил, тут ваших нет?

– Да как тебе сказать… – задумчиво говорит он. – Это не наши. А почерк – наш. Помнишь марочку Альдо? Тот же самый случай.

– Забавно. Смысл в нас стрелять? Мы ж вернемся.

– Мало ли. Вопрос времени, например.

– Может быть. Пойдем дальше?

– Пойдем.

Мы подходим к ограде здания. Тонкая кованая решетка сверху украшена совершенно символическими шипами. Метрах в ста от забора – высокое здание. Тихо. Опасно, мучительно тихо, словно все вдруг вымерло… выморожено. Никого. Ни единого голоса, ни единого человеческого запаха. Мы идем вдоль забора к будке у проходной, заглядываем внутрь. Никого нет и там. Перепрыгиваем через невысокий турникет, проходим внутрь, во двор. Тишина. На нас никто не обращает внимания. И опять – это ощущение злобного взгляда в спину.

– Нам на самый верх, – шепотом говорит Кира.