Мир на Земле

– Получишь на тысячу долларов больше, чем от мистера Грамера, если это несъешь, – сообщил я, вынимая из кармана записную книжку, которая была оправлена точно в такой же зеленый пластик, что и чековая книжка Аделейда.

Старик замер. На лице миллионера отразилось колебание, достаточно рискованное для меня, поскольку я не знал, дойдет ли дело до торга. Мои нынешние запасы наверняка не достигали тарифа, установленного Грамером. Так что приходилось бить козырями.

– За сколько высъедите это, Аделейд? – спросил я, открывая записную книжку, словно собирался выписать чек. Его это заинтересовало. Слуга с улиткой перестали для него существовать.

– Я дам тебе чек in blanko, если ты проглотишь улитку, не разжевав, и расскажешь мне, как она шевелится у тебя в животе, – произнес Грамер голосом, несколько охрипшим от возбуждения.

– К сожалению, я недавно пообедал, а обычая есть между приемами пищи у меня нет, – ответил я, улыбнувшись. – Кроме того, Аделейд, у вас заблокированы счета в банках. Признание недееспособности плюс опека. Верно?

– Ошибаешься, Джонатан! «Манхэттен чейз» оплачивает любой мой чек.

– Возможно, но у меня нет аппетита. Вернемся-ка лучше к нашим грезам, – беседа так увлекла меня, что я совсем забыл о своей левой половине, пока она не дала о себе знать. Мы уже отдалились от «критической» улитки, когда я подставил миллионеру ножку и стукнул его по шее так, что он грохнулся на траву. Я говорю об этом в первом лице, хотя сделали это мои левые конечности. Пришлось быстро спасать собственное достоинство.

– Прости, – сказал я, стараясь придать словам тон искренней сердечности, – но этобыло моей мечтой. – Я помог ему встать. Он был не столько обижен, сколько обескуражен. Видимо, никто не поступал с ним так ни здесь, ни за пределами санатория.

– Изобретательный ты парень, – сказал он, отряхиваясь, – только больше так не делай, а то у меня мениск выскочит, да и я ведь тоже могу начать мечтатьо тебе, – тут он неприятно рассмеялся. – Что с тобой?

– Ничего.

– Ясно, а зачем ты здесь?

– Чтобы немного отдохнуть.

В глубине тенистой аллеи показался доктор Гоус. Заметив меня, он поднял руку, призывно помахал ею и направился к павильону.

– Мне пора, Аделейд, – сказал я, хлопнув его по спине. – Помечтаем в следующий раз.

Из раскрытых дверей веяло приятной прохладой. Бесшумные климатизаторы, бледно-зеленые стены, тишина, как внутри пирамиды, – шаги заглушало ковровое покрытие, белое, как мех северного медведя. Гоус ожидал меня в кабинете. Там же был и Тарантога. Он казался смущенным. На коленях держал папку, набитую бумагами, то и дело вынимал их и клал обратно. Гоус указал мне на кресло. Я сел с ощущением достаточно неприятного возвращения к делам, от которых не могу освободиться иначе, как отделавшись от самого себя.

Гоус принялся за столом читать газеты. Тарантога наконец отыскал нужные бумаги.

– Значит, дело обстоит так, дорогой мой Ийон... Я был у двух прекрасных юристов. Разумеется, имени твоего не называл. Не говорил и о твоей миссии, изложил всю историю так, чтобы осталась только суть. Некто, получивший доступ к проблемам чрезвычайной секретности, ознакомившись с ними, обязан был доложить о результатах правительственному органу. Часть того, что он узнал и должен был сообщить, он забыл, так как, вероятно, это содержится в правом полушарии его мозга. Каковы его обязанности перед теми, кто его направил? Сколь далеко они могут зайти легально, чтобы заполучить требуемые сведения? Оба ответили, что вопрос сложен, ибо не имеет прецедентов. Если б им занялся суд, он обратился бы к присяжным и мог, хотя и не обязательно, принять их мнение. Во всяком случае, без решения суда ты можешь не соглашаться на какие-либо исследования или эксперименты, которые предположительно потребует пославшее тебя учреждение.

Доктор Гоус оторвался от газеты.

– Чрезвычайно забавная история. – Он вынул из ящика стола пакетик с пряниками, высыпал их на тарелку и пододвинул ко мне. – Знаю, мистер Тихий, для вас в ней нет ничего забавного, но забавен любой парадокс типа circulus vitiosus [33].

– Конечно, – ответил я, с отвращением глядя на свою левую руку, которая потянулась за пряником, хотя у меня не было никакого желания к сладкому. Однако, чтобы не показаться невежливым, я надкусил пряник. – Достаточно начитался. У обычного человека доминирует левое полушарие мозга, поскольку оно заведует речью. Правое в принципе немо, хотя кое-как понимает простые фразы, а иногда даже ухитряется немного читать, но то и другое проявляется в различной степени. Если левая латерализация выражена несильно, то у правого полушария может быть соответственно больше самостоятельности, в том числе и в использовании языка. Очень редко случается так, что латерализация почти отсутствует и центры речи находятся в обоих полушариях. Тогда возможно заикание либо другие нарушения...