Мир миров

Новаковский сел за стол, налил себе воды из кувшина, на котором можно было прочитать инициалы Ростовых. И с видимым облегчением выпил, не отрывая глаз от бутылки.

– Я думал, что Пристань Царьград только обстреляли с воздуха…

Казалось, что он не обращался ни к кому конкретно, но старший комиссар посчитал нужным ответить:

– Ах, там было слишком много хороших вещей, чтобы их уничтожить.

– Картины?

– Вас интересует искусство? Уцелевшие мы сохранили. У нас ничего не пропадает.

– Господин Новаковский. – Якубовскому сегодня явно не хватало терпения, что заинтриговало мага. Такое поведение было нехарактерно для его господина. Обычно, когда он побеждал, он праздновал триумф. Интересно, он боялся этого Кутшебу или своего союзника? – Поговорим о нас, а не об иллюзиях белых. Сейчас я всё вам объясню. Однако прежде, товарищ Кунтц, не пора ли вам? Не заставляйте нашего союзника ждать.

Кунтц отсалютовал как солдафон, однако возле двери задержался, как будто ему пришла новая идея.

– Я могу использовать дирижабль? Так будет быстрее. И безопаснее.

– Берите, товарищ, – решил Якубовский и кивнул магу: – Будешь вести корабль. Кунтца слушайся во всех остальных вопросах.

– Я хочу предложить вам союз, – уведомил его старший комиссар, когда они остались втроем.

– Союз? Против кого? – марсианин обратился к Якубовскому. – Вы – часть Галицийских железных дорог, представляете Республику Наций. А ваш друг, которого мне всё еще не представили, – офицер высокого ранга, служащий Революции, которая сражается против ГЖД, равно как и против Республики. Какой же союз вы хотите мне предложить? С кем и против кого? А то я уже растерялся. И как я вообще могу доверять таким союзникам, если вы только что убили семью нашего общего союзника, а его голову пристроили на своем корабле?!

– У нас есть аргументы, – ответил старший комиссар. – Пожалуйста, позвольте представиться. Меня зовут Тадеуш Брык, я генерал Революции, один из самых верных ей людей. Я вхожу в очень немногочисленную группу элиты, которая руководит комиссарами. И я смог добыть со дна озера то, зачем вы поехали в Сибирь. Остатки вашего корабля. Я отдам вам большую часть добычи, в знак доброй воли, если мы сможем договориться.

– Отдадим, – вмешался Якубовский.

– Разумеется. Мы отдадим.

– Хотите этим меня купить?

– Вас купить не получится. Этим мы хотим показать, что нам можно и стоит доверять. Вы переживаете из-за смерти Ростова? А кто был этот граф Ростов? Мечтатель, воспоминание об исчезнувшем навсегда мире. Убить его – это как протереть глаза после пробуждения. Вы же Мелиззатх’л Новаковский, марсианин, гарант будущего. Убить вас было бы преступлением, а что хуже – расточительностью. А вот заполучить вас… Вот это уже почти гарантия триумфа. А отвечая на второй ваш вопрос – против кого, я так скажу, дорогой наш будущий союзник… против всех.

* * *

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля

– Мочка будет охотиться за нами. Революция будет охотиться за нами. И все чудища Диких Полей тоже будут нас доставать, – перечислял Грабинский, становясь всё более надоедливым по мере того, как у него заканчивались запасы алкоголя в последней бутылке. – Все, весь этот гребаный мир будет охотиться за нами. Мы могли бы посидеть еще день-два в станице. Но нет! Мы плетемся на лошадях, в существовании которых я даже не уверен, потому что их нам дали литературные герои, которые растворяются в тумане. А почему? Не знаю!

Кутшеба никак не комментировал его нытье, довольный тем, что Грабинский решил не оставаться в станице.

– В таких местах не нужно оставаться дольше, чем надо, – пробурчал недовольный Шулер, который не знал о ночных раздумьях инспектора, а потому не видел причин быть с ним помягче.

– А может, надо было? Ты, бог, не мог нам этого наворожить?

– Я не ясновидящий, – буркнул Шулер, и без того злой, потому что Ванда теперь всё чаще ехала рядом с Яшеком, а не рядом с отцом. – Я вижу линии судеб близких людей. Твоя начинает сворачивать на опасные дорожки.

Грабинский выругался и подъехал к Саре, чтобы уговорить ее погадать ему на картах. Он добился от нее только заявления о том, что у нее есть заклятие импотенции, которое она всегда хотела испытать, но пока что никто ее настолько не разозлил.

Яшек разговаривал с каждой птицей в округе, но не для того, чтобы выведать у них информацию, а чтобы покрасоваться перед Вандой. С того момента, как он помог спасти ее, он стал увереннее в себе. Ванда, может, и не засматривалась на него, но позволяла воздействовать на себя магией предназначения.

– Загубит мне дочурку, – бормотал Шулер. – И убить его не могу, потому что она никогда бы мне не простила. Но клянусь тебе, Мирек, я бы с удовольствием свернул ему шею.

– Боишься, что он соблазнит твоего ребенка или богиню?

– Сволочь ты, Мирек.

– Я твой друг. Поэтому говорю искренне.