Мир Кристины

Потом впадал в забытье. Когда выпадал из него, скосив глаза в сторону, видел на циферблате будильника, прошло еще несколько часов.

На автопилоте Майк подъехал к Ново-Иерусалимскому монастырю, въехал во двор и припарковал джип между двумя экскурсионными автобусами.

Последнее время он ловил себя на странных поступках. Нелогичных, нецелесообразных, нелепых. Вот и сейчас. Поставив джип на стоянку, зачем-то достал из бардачка пачку сигарет, распечатал ее, сунул одну в рот и вышел из машины. Уже щелкнул зажигалкой, но во-время спохватился. Сообразил, на территории монастыря курить запрещено. Майк смял сигарету и, не нашел ничего лучшего, сунул ее в задний карман джинсов. Честно говоря, ни одной урны вокруг не было. Может потому?

Майк вошел внутрь храма и скромно встал в стороне. Народа внутри было совсем немного. Но, скосив глаза, Майк тут же увидел, совсем рядом с ним стоит…. Кристина. Со свечой в руке. В длинном подвенечном платье, на голове фата, все как положено. Но в данный момент ее вдохновенное, одухотворенное красивое лицо только раздражало.

— У нас с тобой будет венчание? — шепотом спросила Кристина.

— Мечтать не вредно! — вполголоса буркнул Майк.

И Кристина исчезла. Просто отступила чуть назад и растворилась в воздухе.

Майк вышел из храма, осмотрелся по сторонам. Делать было совершенно нечего.

Вчера выкинул фортель и того глупее. В ларьке неподалеку от дома зачем-то купил бутылку водки. Явно паленой. Зачем? Вразумительно ответить сам себе на этот вопрос он не мог. Принес бутылку домой, поставил на стол. И долго смотрел на нее. Вернее, рассматривал со всех сторон.

Зачем? Утвердиться в собственных глазах? Все могу, чего захочу? Могу опять закурить, хотя уже лет пять, как бросил. Могу вот так просто купить бутылку водки. И выпить ее. Один. В абсолютном одиночестве.

Но пить не хотелось. В мастерской было темно, пыльно и очень запущено. Беспорядок достиг своего апогея.

Разумеется, тут же из-за холстов появилась Кристина в синем замызганном халате, на голове красная косынка. В руках веник с совком и ведро. И начала с озверением наводить чистоту и порядок.

— Настоящий джентльмен должен быть аккуратным и чистоплотным. Неаккуратный и нечистоплотный джентльмен все равно, что распущенная женщина! — каким-то незнакомым сварливым голосом нудила она. Но при этом загадочно улыбалась.

В синем халате и красной косынке она была похожа на девиц с плакатов тридцатых сороковых годов. Как заведенная мела, мела…. Мела во все пределы. Майк перестал усмехаться и довольно мрачно спросил:

— Почему ты меня бросила?

— Джентльмен не задает подобных вопросов, — не переставая орудовать веником и совком, надменно ответила она.

— Почему даже не позвонила? Ни разу?

Кристина на секунду оторвалась от наведения чистоты и показала ему язык.

Майк только тихо посмеялся и покачал головой. Кристина с ведром исчезла.

Телефоны дружно молчали. Объявили забастовку. Оба. И городской, и «Нокия».

Если женщина уходит, виноват мужчина. Какого дьявола! Почему всегда во всем виноваты мы? Мы — слабые, закомплексованные, болезненные существа. Особый вырождающийся вид. Плодиться из пробирок гораздо продуктивнее. И безопаснее. Это уже последнему идиоту ясно. Не то, что женщинам. У них там, говорят, дикие очереди за этим делом. А мы? Живем мало. И по большей части скверно. Стараемся, лезем из кожи вон, а толку?

Чего они все от нас хотят? Постоянно что-то требуют, требуют. Эти темноглазые. Еще кто-то из великих сказал, берегите мужчин! Берегут они нас? Хотя бы щадят? Хрен с маслом. Так и норовят затолкать каблуками в какую-нибудь щель. Чтоб ниже плинтуса. Чтоб сидели, и не высовывались.

Впрочем, так нам и надо. Одна надежда на клонирование. Может, при помощи этих штучек удастся человечеству произвести на свет из самих себя нечто более совершенное. Без комплексов, без недостатков, без уродства.

Когда депрессия достигла апогея и лень потным удавом сдавила руки, ноги, шею, Майк нашел в себе силы, поднялся с дивана, сел в машину и поехал по шоссе. Решил проверить свой загородный дом. На все лето он зачем-то, зачем и сам не знал, за символическую плату сдал его малознакомому приятелю с семьей.

Майк заглушил двигатель, вышел из машины и подошел к воротам. Те были наглухо закрыты. Когда он бывал здесь, ворота всегда держал распахнутыми настежь. Заходи, друзья-приятели! Мой дом самый гостеприимный в поселке. Всегда и для всех.

Теперь же за закрытыми воротами слышались визгливые детские голоса. Майк несколько раз дернул за ручку колокольчика, голоса стихли. Когда-то своими руками он прилаживал этот колокольчик полтора дня. Никак не мог добиться безупречной работы.

Ворота со скрипом приоткрылись, в щели показалась физиономия подростка лет десяти.

— Тебе чего? — спросил он.

— Позови кого-нибудь из родителей, — распорядился Майк.

— А ты кто?

— Дед Пихто! Живо давай! — повысил голос Майк.

Ворота закрылись, за ними послышался топот убегающих ног.

«Здравствуй, племя молодое, незнакомое!» — подумал Майк. «Я в его возрасте взрослым не тыкал».