Мир, который сгинул

– На занятиях мы говорили о долгосрочных миссиях, где у тебя больше возможностей спланировать действия. Другими словами, о стратегическом вождении с упором на логистику. И в этом контексте мы упоминали, как важно знать местность, понимать цели врага и мыслить глобально. Без более-менее картины происходящего любое принятое решение – дерьмо собачье. Ты меня слушаешь? Я понятно выражаюсь?

– Не знаю.

– «Да, Ронни!!!»

– Да, Ронни.

– Вот и хорошо. Итак, ты в дерьме. Верно? – Ронни Чжан жестом дает понять, что я должен ответить.

– Да, Ронни.

– Верно, ты в дерьме. И ты хочешь отмыться. Отмыться гораздо труднее, чем запачкаться. Второй закон тер-мо-динамики – если ты хоть на секунду счел себя умнее и круче меня, Пентюх, ты ошибся – не хочет, чтобы ты отмывался. Уровень дерьма в изолированной системе стремится к максимуму. Хуже того, Пентюх, твое собственное дерьмо тебе не принадлежит. Ты не можешь оценить масштаб случившегося с тобой дерьма. И ты не можешь исправить ситуацию, пока не узнаешь, что с тобой случилось.

– Я это знаю.

– Вряд ли.

– Знаю!

– Тогда объясни мне, Пентюх, почему ты не умер и сидишь тут бодренький, когда тебе недавно пустили пять пуль в пищеварительный тракт; почему лучший друг завел тайную интрижку с твоей женой и умудрился незаметно переехать в твой дом, поменять мебель и купить собаку?! Как он мог провернуть все это, пока ты жил со своей ненаглядной?

– Не знаю.

– Ну надо же! Тогда тебе лучше узнать. А между делом спроси себя, кто и зачем хотел уничтожить Джоргмундскую Трубу; и как можно назвать человека в черном, который появляется откуда ни возьмись и рубит в фарш целый взвод неплохо обученных ребят? Помимо этого ты наверняка захочешь выяснить, кто сделал тот таинственный звонок и посоветовал тебе не браться за дело – очень кстати, между прочим, – будто это не дело, а тухлая монгольская колбаса. А раз ты у нас преданный ученик и близкий друг У Шэньяна, попробуй задуматься: не может ли этот свирепый козел в черном, который устроил вам с приятелем душ из самой мерзкой и ужасной дряни со времен последнего альбома братьев Госс, и который чуть не оторвал тебе башку, иметь отношение к другим свирепым козлам в черном, по слухам убившим твоего учителя и спалившим его дом. Все это должно навести тебя на последний вопрос, Пентюх: с какой стати тебя не покорежило, не сплющило и не умудохало после душа из ядовитой крови мира, и не мог ли этот тесный контакт стать причиной твоих нынешних проблем? Дело я говорю?

Киваю.

– «Да, Ронни»! Что думаешь предпринять?

– Не знаю!

– Кардан мне в жопу, Пентюх (хотя нет, довольно сомнительное предложение, считай, ты его не слышал), не много же ты знаешь, а?! Я прямо теряю всю свою напускную строгость и хочу пообниматься.

– Ронни, я честно не знаю.

Тут он приглядывается ко мне повнимательнее, плюхается на пенек, достает из-за уха окурок и закуривает.

– Короче, Пентюх, ты попал. Ты ни хрена не знаешь. Так больше продолжаться не можешь, иначе тебя шлепнут. За последнее время ты целых три раза чудом избежал смерти. Вокруг тебя все играют по-взрослому, а ты возишься с кукольным домиком младшей сестры или – боже упаси – с собственной писюлькой. Они на своей территории. Ты – на вражеской. А теперь, Пентюх, слушай припев моей песенки: тебя подставили. Ясно? Кто-то об этом знал и хотел тебя предупредить. Все было спланировано. Логично предположить, что план был не в твою пользу. Таким образом, это вражеский план. Ты должен разобраться, выяснить, сui bono? что в переводе означает «кому это выгодно?» Нужны карты и таблицы, метеорологические сводки и разведданные. Потому что у них это все уже есть. Удача тебе не светит, пока ты не выяснишь, что происходит.

– И много я должен выяснить?

Ронни Чжан пожимает плечами.

– Желательно все.

– Да плевать мне на это. Я хочу знать только про себя.

– Пентюх, – говорит Ронни Чжан, затягиваясь папиросой и склоняя голову на бок, – а с какой стати кого-то должно волновать, чего ты хочешь?

В следующую секунду я еще чувствую вонь его окурка, но его самого нигде нет.

Из темноты за моей спиной прилетает порыв ветра, а вместе с ним слабый запах театрального грима.

– Да уж, – тихо говорит Айк Термит, – ничего себе история.