Мир юных

Наконец распахивается дверь. На пороге блондин-островитянин и Умник. Ничего не понимаю. Ум что, свободен? Никаких цепей не видно.

Блондин. Пора болеть.

Он постукивает по стене короткой битой.

Тут Умник подносит к шее парня электрошокер и врубает ток.

Откуда у Умника эта штука? Почему островитянин его не боялся? Что, блин, происходит?!

Парень на полу корчится, рыгает и писает в штаны – все одновременно. Умник бьет его током еще раз.

Умник. Пошли отсюда. Быстрей! Скоро начнется.

Я. Что начнется?

Умник. Увидишь.

Я. А ты откуда знаешь?

Умник. По радио услышал.

Я. Чувак, в радио никого нету.

Умник. Есть.

Я. Кто?!

Чего?!

В глазах Умника читаю: «Нет времени объяснять».

– Пошли, – тянет меня он. – Все, конец.

Джефферсон

– Теперь твой дом здесь.

Старик улыбается.

Из его ноздри вытекает капля крови. Он ее вытирает и удивленно рассматривает красный след на пальцах. Переводит взгляд на шприц, подготовленный Умником. Шприц, содержимое которого Старик только что ввел себе в вену.

Тело его выгибается дугой – словно мозг послал приказ каждой мышце: «Напрягись!»

Я вскакиваю. Старик тоже пытается встать, но не может.

Донна

Бегом, бегом – прям как ниндзя – мы запираем в камере дергающегося блондина. Его дубинку и ключи Умник берет с собой.

Открываем камеру напротив моей – там у дальней стены дремлет Питер.

Умник. Тихонько.

Питер бесшумно выскальзывает в коридор, щурится от света. Впереди по-прежнему слышны музыка, игровая стрельба.

Питер. Тео и Капитан?

Умник. За игровым залом.

Из зала выходят двое островитян. Секунду ошарашенно пялятся на нас, ныряют назад и поднимают тревогу.

Питер. Я тут разберусь. Найдите Джефферсона и Кэт.

Из игрового зала валят островитяне, Питер спешит им навстречу.

Джефферсон

Хватаю Старика за горло.

Шея, как бревно. Боюсь, не удержу. Однако толстые борозды выпуклых сухожилий и абсолютно сухая кожа Старика не дают моим пальцам соскользнуть.

Сила у него чудовищная. Он впивается ногтями мне в руки, оставляет глубокие кровоточащие царапины.

Медленно, постепенно – но воздух из Старика все же выходит.

Наконец тело перестает дергаться.

Поднимаю глаза. В дверях стоит Умник, рядом с ним – Донна.

Первое мое желание – заключить ее в объятия. Только пальцы никак не разжимаются; я весь в крови – своей собственной и Старика.

В комнату вбегает Питер, тоже в крови и ссадинах. За ним мчатся Капитан и Тео. Они едва успевают захлопнуть железную дверь перед носом у островитян.

Донна

Джефферсон жив. Я так об этом молила – есть кто на небесах, или нет, без разницы. Я торговалась, уламывала и давала немыслимые обещания.

Наверное, начну ходить в церковь. Наверное, стану лучше.

Он навис над Стариком, а тот… Мертвый, совсем мертвый, глаза выпучены.

Умник подходит к столу, где лежит Кэт.

Умник. Умерла. К сожалению.

Джефферсон выпрямляет спину и закрывает глаза, словно боится заплакать.

Ну и гадина же ты, Кэт. Вечно в центре внимания.

Питер один с трудом удерживает большую круглую ручку на двери. Островитяне с другой стороны пытаются ее открыть.

Мы хором кидаемся ему на помощь. Кряхтим, стонем, цепляемся за ручку скользкими пальцами.

Выхода нет. Оружия тоже.

Это конец.

Джефферсон

Довольно долго не слышно ничего, кроме нашего натужного дыхания.

Потом – сначала едва-едва – мое ухо улавливает размеренный механический звук: фрррр-фрррр-фрррр…

Ручка на двери вдруг легко подается: сопротивление с той стороны исчезло.

Я осторожно заглядываю в окошко. Островитяне убегают.

Звук усиливается. ФРРРР-ФРРРР-ФРРРР.

Это… это воздух, рассекаемый… лопастями?

Не может быть.

Мы оставляем в покое дверь и задираем головы. Откуда шум?

ФРРРР-ФРРРР-ФРРРР-ФРРРР.

– У меня для вас новость, – говорит Умник. – Сюда летят. Я слышал по радио.

– Радио не работает, – возражаю я.

– Работает. На коротких волнах. На дальних расстояниях. Сигнал отражается от ионосферы.

– Не верю, – бросаю я.

– Сам посмотри, – предлагает Умник.

Открываем двери. Звук становится очень громким, оглушительным, его уже невозможно перекричать. Мы и не пытаемся.

Коридор пуст.

Во дворе перед зданием сгрудились островитяне: головы задраны в небо, волосы развевает ветер.

Я тоже смотрю вверх. Это невозможно. Или?.. Неужели мы ошибались? Во всем.

Неужели от нас что-то скрывали?

И тут… Вот оно что! Я вдруг мысленно вижу картину, от которой перехватывает дыхание. Умник мучает рукоятку радио. Посреди ночи, в тишине своей библиотеки он переключается на короткие волны и слышит голос уцелевшего мира, который прорвался к нему с небес. Умник сидит в полном одиночестве, слушает. И хранит эту тайну.

– Почему ты не рассказал? – Я поворачиваюсь к нему.

– Вы бы не поняли. – Он смотрит в небо.

Смотрит – и, похоже, ничуть не удивляется тому, что видит.

Над нами навис вертолет. Черное пятно вращающихся лопастей, серое днище.

На сером фоне – белая звезда в синем круге. Надпись: «ВМФ».

С вертолета свешивается человек – мужчина! – лет тридцати-сорока. Точнее не разберешь. Голова под массивным герметичным шлемом. Незнакомец жестом велит нам разойтись в стороны.