Мир юных

Мы тыкались то туда, то сюда – и каждый раз попадали на конфедератов. Они, похоже, перекрыли все пути и ждут нас, будто куда-то подталкивают. В окружении мы, короче.

Я. Кто-нибудь знает, где мы?

Народ дружно мотает головами, а Умник говорит:

– На линии «Е», под Пятьдесят пятой улицей, в паре сотен шагов к западу от Пятой авеню.

Я. Примерно?

Умник. Нет.

Питер. Не хочу показаться сильно озабоченным, но что нам, блин, теперь делать?

Пифия. Кругом конфедераты.

Я. Я заметила.

Питер. Может, есть какие-нибудь колодцы? Вылезем через них наверх. Канализационные там…

Умник. Метро и канализация – разные системы.

Я. Это понятно. Но как нам выбраться?

Умник. Есть заброшенная линия между станциями Пятьдесят седьмая улица – Седьмая авеню и Шестьдесят третья улица – Лексингтон-авеню.

Я. Сейчас все заброшенное. Весь мир!

Заброшенное и больное.

Умник. Я имею в виду, эту линию не использовали для пассажирских поездов. Вдруг конфедераты о ней не знают? Она соединяется с линией, которая над Седьмой авеню.

Я. А ты-то откуда об этом знаешь?

Умник. Пока ты пела караоке, я расспрашивал Кротов о туннелях.

Я. Ладно. Значит, ищем Джефферсона и сматываемся через секретный туннель, да?

Ребята не смотрят мне в глаза типа: «Давайте не говорить ей, что золотая рыбка умерла». Будто они могут купить мне в зоомагазине нового Джефферсона, пока я в школе.

Я. Что такое?

Питер. Я бы с удовольствием, солнце, ты ж знаешь. Только… Мы ведь не представляем, что с ним.

Умник. Скорее всего, он погиб.

Я. Господи, Умник! Ты что? Джефферсон не стал бы хоронить тебя раньше времени!

Умник. Я же не говорю, что рад. Я говорю – он, наверное, погиб.

Наш гений, конечно, прав. Теоретически.

Умник. Вдобавок, даже если Джефф жив, тебе не кажется, что в одиночку ему выбраться легче? Может, он уже наверху.

Пифия. Я с тобой. (Оглядывает остальных и пихает Умника локтем в бок.) Идиот! Донне Джефф нравится. Представляешь, если б я бросила тебя одного в темном подземелье?

Умник. Я тоже хочу его найти. Я просто сказал, что он, скорее всего…

Я. Ладно-ладно, поняла.

Умник. Поэтому идти искать Джеффа – не самое лучшее решение.

Я. Может, и так. Но главная сейчас – я, так что будем делать по-моему.

Питер. Мм-м, Донна… Это, конечно, хорошо – только кто назначил тебя главной?

Я. Сама назначилась. Или есть желающие взять ответственность на себя?

Желающих нет.

Быстро перекусываем. Тунец в пакетиках, консервированные бобы в банках с такой крышкой, которую открываешь руками. Это гораздо лучше, чем ковырять жестянку ножом, хотя звук все равно получается громким – будто кто-то скрипичную струну задел.

Крадемся туда, откуда пришли: вдруг конфедераты отстали? Где-то там может прятаться Джефферсон.

Подходим к развилке; мы не заметили ее, когда удирали из лагеря Кротов. Сворачиваем и спотыкаясь бредем дальше в полной темноте.

Она совсем не похожа на темноту ночной спальни. Та «темнота» обитала в мире окон и уличных фонарей, подсвеченных офисных зданий, светодиодов на электронных будильниках и дежурных огоньков на корпусе колонок и телевизоров. Электромагнитное излучение шепотом разговаривает с нашими глазами, даже когда те закрыты. И на загородную темноту она не похожа – ту, где дрожат звезды и поблескивает бледная луна. Это – темнота земли. Тысячи тонн грязи отделяют нас от солнца, лампы мертвы, воздух высасывает жизнь. Если б рядом не было ребят, у меня в этом склепе от ужаса начался бы психоз, как в «Паранормальном явлении».

Бедный Джефферсон, один в таком мраке… Сердце сжимается.

Потому-то я и обстреливаю те фигуры впереди.

Я ж думаю, что Джефферсон один. Примерно через полчаса блужданий мы слышим чихающий звук пистолетных выстрелов. Бежим на него по черным закоулкам и выскакиваем на платформу.

Там кто-то копошится, мы падаем на пол, я больно стукаюсь бедром о железку. Две фигуры впереди настороженно выпрямляются, будто луговые собачки, и я выпускаю очередь.

Это не могут быть Кроты – у тех хватило бы ума жаться поближе к стенам. И это не Джефферсон – он ведь один.

Хорошо, что промахнулась: после обмена бестолковыми выстрелами, которые только всех перепугали, слышу знакомый голос.

Джефферсон. Донна?

Я. Джефферсон! Живой?

Джефферсон. Пока да, но если ты не перестанешь стрелять…

Я. Кто там с тобой?

Джефферсон. Долго рассказывать. Я встаю, слышишь? Не убей меня.

Это и правда Джефферсон. То есть в какой-нибудь страшилке перед нами вырос бы, ну, оборотень, что ли, который принял облик Джеффа, но это точно он, и меня затапливает волна облегчения.

Вскакиваю на ноги. Кидаюсь вперед и крепко прижимаю Джеффа к себе. Кажется, он самую малость растерян, обнимает меня не так сильно, как я его – на пару-тройку единиц слабее. Тьфу, Донна, у тебя паранойя!

За плечом Джеффа маячит какая-то белобрысая деваха.

Вслух я не спрашиваю: «Что за фифа?!», зато думаю очень громко.

Джефферсон. Это Кэт. Кэт, это моя подруга Донна.

Белобрысая. Привет.

Я. Привет.