Мир «Искателя», 2004 № 04

Пришли новые люди, которым нужно место под солнцем, они более агрессивны, более напористы и куда дальновиднее старых чудаков, о коих уже ходят не слишком приятные анекдоты и остроумные легенды из личной жизни. О новых же людях, пробивающихся на смену тем, кого в силу привычки зовут еще новыми русскими, пока не сформировалось ничего из этого, ни времени, ни поводов пока не было. Да и будет ли сформировано? — может, да, но, скорее всего, нет. Этот класс едва ли даст повод без нужды судачить о себе. Не то время, не те нравы. Да и люди, пришедшие на смену, уж слишком отличаются от тех, кто был прежде, слишком похожи на тех, кто делает то же в других странах.

Он затруднялся сказать. Наверное, действительно, не пришло еще время. Но он не мог не признавать, что гордится своей принадлежностью к новым людям, к новой формации, новым хозяевам земли русской.

Может быть, в данный момент, в этой комнате, это единственный его козырь против Вагита Тимуровича.

— Вы согласны со мной?

Он вздрогнул. Занятый своими мыслями, Алексей начисто забыл о беседе с Караевым. Он неопределенно хмыкнул в ответ.

— Сомневаетесь? — Вагит Тимурович истолковал его покашливание по-своему. — Напрасно. Видите ли, опыт приходит с годами, но каждому, видимо, следует оценить эту истину на собственном горьком опыте. Иной раз просто необходимо относиться к людям с известной долей скепсиса, особенно если речь идет о противоположном поле, и ежели вы влюблены в него без оглядки. И неважно, сколько у вас, у нее денег, важно другое — понять, что именно у вашей возлюбленной на уме.

Алексей, поняв, наконец, куда клонит Вагит Тимурович, попытался было протестовать, но не успел.

— Да, ваша жена и без того богата, но едва ли это может быть серьезным аргументом в ее пользу. Вы человек респектабельный и без ее семьи, были им до брака и являетесь, естественно, и ныне.

— Совершенно незачем говорить это о Серафиме, — холодно заметил Алексей. — Не думаю, что вы хорошо ее знаете, и, в отличие от меня, не можете судить о ней с уверенностью.

— Вы романтик, раз верите в любовь до гроба, — Вагит Тимурович вздохнул. — Чаще всего бывает как раз наоборот, до гроба люди помнят о чужих недостатках и потерянных годах. И семейные узы являются катализатором взаимной неприязни. Никогда нельзя с уверенностью сказать, что будет с браком по прошествии достаточного количества лет. Сейчас вы любите ее, завтра — через десять лет, если хотите — готовы на все, лишь бы не видеть и не слышать ее больше. И хотите уйти. А тут выясняется, что это себе дороже. Более того, что большая часть этого «себе дороже» была попросту спланирована брачующейся стороной.

— Вы на брачный контракт намекаете? — тускло поинтересовался Алексей.

— А вы, я так понимаю, эту деталь в ходе приготовлений к брачной ночи опустили.

— Разумеется, я… — Алексей не договорил, его прервала короткая фраза Вероники.

— Сейчас все будет готово. Надеюсь, вы недолго ждали, — быстро произнесла она, поглядывая в сторону Караева. Поневоле тот улыбнулся:

— В допустимых пределах, сударыня, — и повернулся к поднявшемуся Алексею. — Вижу, над этим вы даже не задумывались.

— Конечно, нет. Равно как и моя половина, — сказать так о Симе ему показалось просто необходимым. — Уверяю вас, Вагит Тимурович, вы ее плохо знаете, коли все время намекаете на какие-то возможные претензии с ее стороны ко мне.

— Я хорошо знаю ее семью, — парировал Вагит Тимурович.

Он был прав. При упоминании Серафиминой семьи Алексей невольно вздрогнул и подошел к окну. Оттуда уже спокойным голосом произнес:

— Выходит, вы им тоже не доверяете.

Вагит Тимурович пожал плечами.

— Скорее да, чем нет. Впрочем, тут у нас своя бухгалтерия, к вам она не имеет никакого касательства. И забудьте мои слова, если они вам показались неприятны. Сочтите за обыкновенное стариковское брюзжание.

— О вас так не скажешь, — это снова влезла Вероника, с улыбкой, не сходившей с уст. — Скорее, напротив.

Вагит Тимурович ничего не ответил на слова секретарши. Он смотрел на Алексея, который, поставив пустую кофейную чашку на верхнюю полочку полупустой жардиньерки, выглянул наружу.

Высокое итальянское окно, начинавшееся едва не от самого пола, находилось на фасаде дома, так что Алексей видел порядком запущенный альпийский парк, через который проходил к дому, саму дорожку, ведущую к ремонтируемому гаражу, и, разумеется, машину своей компании.

Он с ленцою во взгляде рассматривал открывающийся его взору вид из окна, так что лишь по прошествии минуты или больше заметил некую странность. Одной из машин, того «Сааба», что стоял на противоположной стороне улицы и которого он записал на имя Караева, уже не было. Его место сейчас занимал массивный внедорожник, черный джип примелькавшейся модели «Гранд Чероки», черный совершенно, с непрозрачными от тонировки стеклами и одной лишь золотистой полосой вдоль корпуса на уровне радиатора.