Мир «Искателя», 1998 № 03

— Я иду. Помолись богам о моей удаче, дед! — сказал он и зашагал к своему дому, стоявшему почти в центре городка. По пути подозвал мальчишку: — Беги, оповести дружину моего корабля, что Бор зовет их в поход! Сбор не мешкая! — Мальчик убежал.

Озерный конунг — предводитель в походах. Что было ему долго собираться, если полжизни проходит в плавании? Размашистым шагом вошел он в дом из таких же громадных бревен, как изба волхва и многие дома Дингарда. Из сундука достал чистую рубаху, гребень и плащ. С крюка в стене снял отцовский княжеский меч в старых ножнах. Был тот меч непомерно длинен для человека обычного роста, но приходился по руке озерному вождю Дингарда. Стебель его рукояти завершался потемневшим серебряным грибом, в маковке которого алел рубин. Вынув меч и полюбовавшись его лезвием, выдержавшим долгую службу, хозяин привесил клинок к поясу.

Взял он свой рог редкостной величины, для пиров, если случится заехать в другой город, и бочонок для пьяных медов. Все вещи положил в плащ и завязал в узел. Потом из угла достал покрытый пылью ведерный шлем с вмятинами от ударов и богатырский корабельный круглый щит, весь иссеченный сталью. Нагрузившись этим, последний раз окинул взглядом жилище, слегка поклонился в дедовский угол, надел шлем на соломенные кудри и шагнул за порог.

Как у всякого предводителя, была у него ладья с командой гребцов. И вскоре, получив весть о сборе, стали сходиться к нему верные люди. Когда было уже двадцать пять человек, направились они к стоявшему на склоне сараю, отперли его. И глазам их представился княжеский корабль с ранней весны просмоленный и окрашенный.

— Ну-ка, продевай канаты в петли! Тащи! — Князь сам впрягся впереди, и вот общими усилиями широкая ладья пошла, шурша, по дымящимся от трения дубовым полозьям вниз, и теперь ее уже только удерживай. И взрезала она килем мутную воду реки, закачавшись на привязи.

— Мы пойдем к Священному острову. Надо узнать, как одолеть нам колдовскую засуху. И кто знает, куда двинемся дальше и все ли вернемся? Собирайте запасы, попрощайтесь с домашними — и в путь, — сказал озерный конунг.

Гребцы понесли с берега припасы в бочонках и корзинках. Пришли к ним прощаться печальные женщины в платьях и поневах, в круглых кокошниках на головах, с которых на виски спускались серебряные усерзи, тихо позванивая в такт лебединым движениям женских шей.

— Крепко обнимайте мужей, возлюбленных и братьев своих и тревогу в сердце храните за ушедших! Ибо бескрайне Великое озеро, Суурярв, куда лежит путь витязей! И бурным и страшным бывает оно, и немало душ приняло безвозвратно в свои холодные воды! — говорил, проходя меж них, седой волхв, напутствовавший уходящих. — Но взбодритесь, ибо ярок путь идущего!

Наконец, развесив щиты по бортам, гребцы сели на банки, взяли в руки весла с отполированными их мозолями рукоятками, со стуком вставили их в уключины. И князь их, усевшийся на высокой корме, взялся за правило и взмахнул рукой:

— Весла на воду! Загребай! — И единым разом весла вспенили мутную воду, и нос ладьи, украшенный треугольной головой Ящера, владыки глубоких вод, на длинной изогнутой шее, повернул вниз по течению. Ладья, уходя от берега, вырвалась на стрежень.

— Ставь мачту! — Со дна ладьи подняли и укрепили в гнезде высокую мачту, подтянули талями к ее верхушке прямой холщовый парус, придавший черной приземистой ладье сходство с крылатой птицей. Парус хлопнул, надувшись ветром, — загудели натянутые ванты, бег ладьи ускорился. На корме, на вставленном копье с перекладиной, развернулся треугольный княжеский штандарт: серебряная оленья голова на червленом поле. Олень, свободолюбивый обитатель лесов, был символом Дингарда и его главного бога.

Город остался позади, и гребцы затянули протяжную прощальную песнь, звук которой усиливался во время редких ударов веслами. Мимо проплывали знакомые с детства холмистые берега, покрытые пашнями, на крутоярах поднимались, точно стога сена, дерновые курганы древних героев дингардского народа. Немые сосновые побережья сменили болотистые приозерья, блистающие водяными прогалинами, камыши, из которых с шумом взлетали стаи уток. И наконец на левом берегу показалось всхолмление, увенчанное видимым издалека с разлившейся вширь реки, установленным с незапамятных времен и уже покосившимся громадным каменным широколопастным крестом. Он вещал: «Отсюда пути во все стороны открыты!»

И долго виднелся этот прощальный, путеводный знак земли, когда выйдя из мутных речных вод, корабль рассек кристальные синие воды Великого озера.

Глава 2. ОСТРОВ ЯТХОЛЬМ

Корабль удалялся в глубь синего пространства, сужались позади берега, и Бор твердо правил на север. Чайки с криком летали в безоблачном небе, ныряя к ладье и вновь поднимаясь ввысь, но постепенно отстали. Солнце проходило свой обычный долгий летний путь, помогая выдерживать верный курс…