Мир «Искателя», 1998 № 03

— Как вы знаете, Джэнет и один парень, некто Даглас Шеррилл, были обручены. Чего вы, вероятно, не знаете, так это что Шеррилл — темная лошадка, возможно, даже отсидел, но безусловно мошенник. Согласно утверждению Морин она отбила Шеррилла у Джэнет.

Уиллет ничего не сказал. Он ждал.

— Девушки поссорились, ссора перешла в драку, — продолжал я. — Джэнет схватила дробовик. Появившийся старик Кросби попытался отобрать у нее ружье. Она выстрелила в него, и он умер.

На мгновение мне показалось, что сейчас Уиллет прыгнет прямо через стол. Но он сдержался.

— Это вам все Морин рассказала? — спросил он голосом, который, казалось, доносился откуда-то из-под пола.

— О да. Ей хотелось сбросить груз с души. А вот еще один момент, который вам понравится. Эту стрельбу надо было как-то замять. Я ошибся, заявив, что свидетельство о смерти Кросби подписал доктор Сэлзер. Он его не подписывал. Его подписала миссис Сэлзер. По ее словам, она дипломированный врач и друг семьи. Одна из девушек позвонила ей, и она приехала и все уладила. Лессоуэйз, который не из тех, кто осложняет жизнь богатым, принял версию, будто Кросби чистил ружье и случайно застрелился. Он поверил им на слово. Брэндон тоже.

Уиллет закурил сигарету. У него был вид голодного человека, которого угостили пирожком, а внутри его он ничего не нашел.

— Продолжайте, — сказал он и откинулся на спинку стула.

— По какой-то причине одна сиделка по имени Анона Фридлендер во время стрельбы находилась в доме и все видела. Миссис Сэлзер не собиралась рисковать. Она заточила сестру, чтобы та не проболталась. С тех пор ее держали в палате с мягкими стенами в санатории Сэлзера.

— Вы хотите сказать — против ее воли?

— Естественно. Более того, в течение этих двух лет ее накачивали наркотиками.

— Из этого следует, что Морин Кросби это знает?

— Понятия не имею.

Уиллет уже тяжело дышал. Мысль о том, что столь богатому клиенту, как Морин Кросби, могут предъявить обвинение в похищении людей, казалось, шокировала его, хотя сообщение о страданиях Аноны Фридлендер не произвело на него ровно никакого впечатления.

— Между прочим, — сказал я, — прошлой ночью мы вызволили Анону из санатория.

— О-о! — Он казался смущенным. — Есть ли вероятность, что из-за нее у нас будут хлопоты?

— Думаю, что более чем вероятно. А вам бы самому не захотелось что-нибудь предпринять, если бы вас продержали в заточении два года только потому, что некоторые богатые люди из-за робости не хотят попадать в газеты?

Он почесал подбородок и снова задумался.

— Пожалуй, мы могли бы выделить ей небольшую компенсацию, — сказал он наконец, хотя вид у него был не очень. — Пожалуй, мне лучше встретиться с ней.

— Пока она сама не будет готова с кем-то встретиться, никто с ней не встретится. В данный момент, похоже, она и сама не знает, что с ней такое. — Я погасил сигарету и закурил свою. — О похищении следует сообщить в полицию. Если сообщим — то вся эта грязная история попадет на первые страницы газет. Тогда ваша работа будет состоять в том, чтобы передать миллионы Кросби исследовательскому Центру. Как знать, захотят ли они, чтобы их дела вели вы — скорее всего нет.

— Значит, именно поэтому я и должен поговорить с ней, — сказал он. — Такие дела обычно можно уладить.

— Не будьте в этом столь уверенны. А вот вам еще небольшой инцидент, который произошел со мной, — мягко сказал я. — Меня тоже похитили и продержали в заточении пять дней, и меня тоже накачивали наркотиками. Это еще одна мелочь, о которой следует сообщить в полицию.

— Зачем лишаться хорошей работы? — парировал он и впервые с тех пор, как я появился в комнате, позволил себе слегка улыбнуться. — Я как раз собирался предложить вам дополнительный задаток: скажем, еще пятьсот долларов.

Значит, у меня-таки появится новая шляпа.

— Весьма соблазнительное предложение. Назовем его, пожалуй, страховкой за риск, — сказал я. — Но эта сумма не должна входить в гонорар, который вы уплатите за выполненную нами работу.

— Совершенно верно.

— Ну, пожалуй, мы пока оставим Анону Фридлендер и продолжим нашу историю. Она еще не вся.

Он оттолкнул стул и встал. Я смотрел, как он подошел к небольшой горке у противоположной стены и вернулся с бутылкой «Хейг энд Хейг» и двумя рюмками.

— Вы это употребляете? — спросил он, снова садясь.

Я сказал, что употребляю.

Он налил в обе рюмки, подвинул одну мне, опрокинув другую себе в глотку и тут же наполнил ее снова. Бутылку поставил посреди стола между нами.

— Угощайтесь, — сказал он.

Я выпил немного этого шотландского виски. Оно оказалось очень хорошим — лучшего я не пил уж много месяцев. Я подумал, до чего ж удивительно, что известнейший адвокат может сломаться, когда он видит, что навстречу ему идет беда, а на ней стоит его имя.