Мир, где мне немного рады

Юми отпрыгнула, прикрывая рот ладонью со слезящимися глазами, и бросила на меня гневный испепеляющий взгляд.

— Ненавижу.

— Ага, взаимно, — пробормотал я. — Но ты реально дура, если думаешь, что всё будет так просто.

Ну вот, теперь ещё и весь обблёван.

Прикинув, куда бы нам теперь деться, я решил отправиться в мужскую купальню, которая находилась на первом этаже, да и ближе была. Сейчас всё равно все уехали и вряд ли кто-то будет там сидеть. А вот у девок в общаге люди остались. И всё бы ничего, если бы сейчас Юми не была вся обблёвана. Аж с подбородка капает и из носа вытекает.

Сколько ты там сожрала?

— Ладно, царевна-грязнуля. Кажется, сегодня всё отменяется, оттого идём мыться.

— С тобою? Изволь.

— Или пойдёшь вся обблёванная в общагу? Глянь на себя в зеркало, — указал я пальцем на него.

Нехотя она последовала моему совету, после чего, смутившись, обернулась.

— Ужасен ты, довёл меня до состояния подобного.

— Неправда, ты просто плохо выполняешь свою работу. — Я вытащил два полотенца из чемодана. — Идём, помоемся.

— Вернусь к себе я и…

— Там у тебя народу дохрена. Не позорно ли так идти? — кивнул я на её грязную одежду.

— А ты предлагаешь в мужскую идти мне?

— А у нас общага пустая, никого нет. Или ты этого не заметила? Давай, может там и отработаешь.

Я специально ей капаю на мозги, выбирая самые обидные фразы. Вот такое я говно и поделать ничего с собой не могу, к сожалению. Просто нравится играть на её нервах, смотреть на её злость, на то, как она бессильно бесится.

Юми хмурилась долго, минуты две решала, что лучше — сейчас отработать или идти и позориться перед другими. Но в конце концов, самоуважение и гордость взяли своё. Она нехотя потянулась за полотенцем.

Вообще мужская купальня не представляла из себя ничего интересного. Большая отделанная кафелем комната, которая чем-то отдалённо напоминала турецкую баню. Куча душевых кабинок по стенам и общая большая ванна типа бассейна по пояс.

Я просто уверен, что это не совсем правильно, строить такую ванную комнату в общаге, но кого волнует мнения такого человека как я. У них тут свои понятия о правильной чистоте, так что и флаг им в руки.

Мы с Юми быстро смыли всю мерзость с себя под душем, после чего начали стирать её одежду. Эта дура всячески сопротивлялась, но я силой отобрал у неё часть одежды, сказав ей, что так будет быстрее. Досталась мне её школьная юбка, один чулок и трусы. Ум-м-м… кружевные, розовенькие… так ещё и прозрачненькие…

После этого я без зазрений совести затащил её в ванную.

Нет, не трахаться, трахаться в воде девушкам может быть очень и очень некомфортно, не говоря о том, что неполезно. Просто посидеть, хули там. Ну ладно-ладно, ещё сиськи ей мну для душевного удовлетворения. Ну ещё сую пальцы куда не следует, на что она в ответ ноги скрещивает, не даётся.

Да ладно, давай я тебе потеребонькаю, пар спустишь, нервишки расслабишь, не ломайся, где там твоя заветная кнопочка. Однако Юми так мне и не дала подёргать её за «кнопочку». Ну как хошь, я хотел как лучше.

Правда спокойно понежиться мне всё равно не дали. Юми видимо не знает, когда надо открывать рот, а когда закрывать, поэтому в тот момент, когда я отправлялся в нирвану на попутках, она грубо вырвала меня в реальность жестокую вопросом.

— Сказал ты мне, что дура я, ибо не ведаю последствий. Но ты не прав, я вижу кровь, что будет на руках моих.

— На моих руках, Юми. Эта кровь будет на моих руках, что меня не радует. И её будет очень много. Скажи, почему ты считаешь, что всё пройдёт гладко?

— Честь и верность в империи нашей с рожденья заведена. Нас с колыбели обучают, что верность не купить деньгами, и честь дороже жизни. И духи рода моего, да и других следят за этим словно стражи. Не пользуемся мы и клятвами навязанными, присягая роду на верность.

— Без клятв? — я столько прожил в этом мире, что принять то, что здесь живут без клятв мне немного тяжело, если честно. Быть верным без клятвы — теперь мне это кажется странным и ненадёжным.

— Без клятв живём мы, честь имеем и верность не пустой нам звук. Духи верность наши видят и за верностью следят. Это знают все в округе, это помнит каждый член. Все увидят, кто сильнее и за тем они пойдут.

— А конкретно — ты, верно?

— Верно мыслишь, это я. Священное животное будет моим и избранной я стану сразу. А с мужем император примет меня. И не местным ты там будешь, что избавит от предательства меня.

— А другие семьи примут тебя? Не убьют?

— Одни присоединяться ради выгоды ко мне. Другие будут слишком трусливы, чтоб против нас идти.

— А не думаешь, что тебя грохнут по пути и отберут утконоса? Или просто устранят, когда ты уже почти станешь императрицей. Или когда уже станешь?

— Честь императора убрать не позволит. А когда почти я стану, уже всё решено же будет — часть за нас, часть будет молчать, а часть трусливо выжидать. А по пути никто не тронет, мы тихо въедем все туда. И объявим лишь тогда, когда под охраною семьи окажемся.

— То есть считаешь, что тебя не грохнут?