Мир Феликса (СИ)

Из звуков остался только ветер. Я снова посмотрел на Стаса, его руки были опущены, топор бесполезно валялся под ногами; сколько бы ни было в нем ярости, она больше не имела ни малейшего смысла. Он был повержен. Под завесой непреклонности я видел жуткие страдания, от обиды его суровое лицо, казалось, вот-вот зальется слезами, но он терпел, держа нос высоко, с офицерской стойкостью. Без сомнений, он был самой сильной копией Феликса, которую я встречал. Мой пульс стал барабанить чуть реже, мускулы перестали гореть, я, наконец, позволил себе отдышаться. Через маску сделать это было не так просто, та же проблема была и у Стаса. Я впервые ощущал себя с ним на равных. У него по-прежнему было преимущество, но у меня был потенциал, теперь природа и немного случайности должны были определить, кто выйдет победителем.

— За что, Андрей? — Тихо, почти не меняясь в лице, с едва читаемой обидой спросил Феликс. — Почему ты убиваешь все, что я создал?

Я хотел отдышаться, прежде чем дать ответ, но не получилось.

— Я уже слышал сегодня этот вопрос. — Важно ответил я. — Потому что ты не прав.

— В чем именно? — Он смотрел с искренним недоумением и чувством несправедливости, то же читалось и в его голосе.

Я держал паузу.

— Помнишь, однажды ты спросил меня, что есть Я. — Обстоятельно начал я. — Так вот, Я — это не просто набор сигналов мозга в данный момент, это намного больше. Я — это моя память, мое прошлое, мой эмоциональный и телесный опыт, мои привычки. Я — это мои мечты и фантазии, неповторимые, неразрывно связанные с моим прошлым и ведущие к будущему — ни на что не похожий мир в моей голове. Я — это мое тело, с его особенностями и предпочтениями, его уникальный химический состав, мои гормоны, мои заросшие раны и хранящееся в руках, годами накопленное мастерство. Я — это мой характер, определенный воспитанием и генетическим составом, мой темперамент, физические особенности моего мозга. Я — это мои увлечения и пристрастия, все, что я умею делать лучше других, все, что делает меня особенным. Я — это люди — мои друзья и близкие, все, кто рядом в моих фантазиях, воспоминаниях и в реальной жизни. Я — это мое чувство юмора, кому-то не понятное, но для кого-то бесценное. Я — это все мои знания о мире, мое мировосприятие, мой стиль общения, мой характер, все, что определяет меня как личность и частицу общества. — Я глубоко вдохнул и выдохнул через дрожь, мой непростой монолог был закончен.

Стас смотрел на меня не то с насмешкой не то с замешательством. Как бы он ни принял мою раздутую тираду, я ждал от него не менее основательного ответа.

— Что ж, доходчиво объяснил. — Не теряя суровой мины, произнёс он. — Ты готовил эту речь, не так ли? Уж слишком она складная.

— Ну…, да. — Нехотя признался я. — Я очень надеялся, что у нас случится этот разговор. Я лишь хочу, чтобы ты понял, какое разнообразие ты убиваешь. Каждый человек — это мир, а ты задумал стереть все эти миры и оставить только один — свой собственный.

Я смотрел на него и не верил глазам: он задумался, его взгляд окутывали сомнения. Я сказал ему все, что хотел, оставалось лишь ждать, к чему приведет эта буря в его голове.

— Знаешь, возможно, ты прав. — Его слова порезали мой слух. — Наверное, я зря все это затеял, нужно было просто сдохнуть.

И снова наступила тишина. Я впервые был свободен от мыслей. Надеюсь, и Феликс тоже. В этом месте, под холодным ветром, в самом центре борьбы, но вдали от всех я был настолько приподнят этой неожиданной свободой, что чувствовал себя частью неба.

— Что будешь делать теперь? — Спросил я, с удовлетворением осознавая, что мой вопрос, ровно как и его ответ, ничего не значил.

— Цель номер один: выбраться отсюда живым. — С прежней серьёзностью ответил Стас.

Я, было, хотел пожелать ему удачи, но тут же подумал, что он примет это за издёвку. Все нужное было уже сказано, осталось только попрощаться.

— Прощай, Андрей. — Он сделал это первым.

— Прощай, Феликс.

Невозмутимо, с видом опытного вояки он ушел волевой, размеренной походкой. Я не знаю, удалось ли ему выбраться, так или иначе, он был более не опасен. Можно сказать, я разработал вакцину против него, лишил способности к размножению. Да, это всего лишь один экземпляр из тысяч или даже миллионов, даже сам Феликс не смог бы сказать точно, но для меня это была победа, не менее важная, чем создание антивируса. Если я сумел переубедить одного, значит и другие, пусть через опыт, а не убеждение, смогут прийти к идее все это прекратить, а идея, как я сумел убедиться, может быть живучее самой выносливой заразы.