Мир дома твоего

Другим проявлением духовного Я является творческая интуиция художника, поэта, философа, ученого. Она сродни совести. Так, например, говоря о чуткости отношения к слову, П.А. Флоренский называл это “совестью ушей”. Духовное Я неповторимо, индивидуально. Оно проявляется в творчестве человека, осуществляющего свое творческое призвание. Мы узнаем великих творцов в их творениях. Они вечны, бессмертны, как бессмертно духовное Я, вдохновившее человека на их создание.

Проявлением духовного Я является способность к самопожертвованию. С точки зрения “здравого смысла” необъяснимо, как может человек преодолеть самый мощный инстинкт — самосохранения? История знает неисчислимое множество подвижников, мучеников, героев. Их гибель вселяет в нас вместе с состраданием радость победы духа над плотью. Это чувство духовное, оно подтверждает существование духовного Я, победа которого является призванием человека.

Пытаясь определить, что такое — духовное Я, исследователь уподобляется Пилату с его вопросом: “Что есть истина?” Христос не ответил на этот вопрос: Он — живая Истина — стоял перед Пилатом. В вопросе: “Что есть истина?” звучит отношение к истине как к объекту рассудочного познания. Поведение Пилата выражает скептическое отношение к существованию истины. Вопрос об истине в таком тоне ложен и не ведет к ответу, потому что Пилат не ищет и не желает живой Истины, хотя он не прочь поиграть словами об истине. Первый акт познания невидимого — вера в его существование. Это относится и к духовному Я человека.

“Сокровенный сердца человек” невидимо живет в каждом. Об этом рассказал в своей сказке о злой Сове с добрым сердцем четырехлетний мальчик Данилка: “Росло дерево с волшебным дуплом. Там было чудо в дупле — муравьи. Влетела Сова в то дупло и одних муравьев съела, а других распугала. И стала Сова жить в том дупле. И вдруг она услышала: стучит кто-то. Выглянула из дупла — никого нет. Все равно кто-то стучит. Заглянула за березку — никого нет. А это стучало ее сердце. Потому что Сова была злая, а сердце у нее было доброе. Оно стучало и говорило: “Отпусти муравьев, отпусти муравьев!”' Об этом пишут и рассказывают подростки. Многовековой опыт человечества на разных языках, в многообразных символах религий, в философских системах, бессмертных произведениях искусства утверждает духовность человека. Но каждому дана свобода признать ее в себе или отвергнуть.

...“Я был единственным сыном у матери, посвятившей мне жизнь. В детстве я обожал свою маму и восхищался ею: она казалась мне самой умной, самой доброй и самой красивой. Но главным моим воспитателем и учителем был дедушка. Виделись мы с ним не часто: он работал хирургом и много времени отдавал работе. Дома у него собирались знакомые и друзья, читали стихи, слушали музыку; многие приходили за помощью, за советом. Дедушка был не просто умным, он был мудрым человеком.

Мне хотелось стать таким, как дедушка, и часто я просил его рассказать о себе. Особенно мне нравились его рассказы о войне. “На войне я родился заново, — говорил мне дедушка. — Я рос изнеженным, избалованным ребенком. Родные, знакомые видели во мне будущего знаменитого музыканта, и это породило в моей душе чувство своей особенности, исключительности. А на войне я оказался простым солдатом...”

Из рассказов дедушки я понял, что значат слова “огонь войны”. “Перед лицом смерти я научился по-настоящему любить жизнь. Боялся ли я смерти? Конечно, умирать мне не хотелось. Но в бою перестаешь думать о себе. Как бы тебе объяснить это? Когда горит костер, никакая мошкара к нему не приблизится. Но стоит ему погаснуть, как полчища комаров обрушиваются на тебя и ничем от них не отбиться. Так и в человеке: когда в сердце его огонь — все мелкое, личное отступает”.

______________________________

' Эту сказку я узнала от искусствоведа Ирины Николаевны Флеровой.

— Дедушка, значит, только на войне и можно стать человеком? — допытывался я.

— Нет, дорогой. И в мирное время нужно жить так, чтобы в сердце горел огонь.

— Как у Данко? — вспомнил я последний урок литературы. Для меня это были пока высокие слова, хотя и запавшие в душу, но еще не ставшие тем глубоким убеждением, которое рождается лишь опытом жизни.

Вскоре я понял: чтобы стать настоящим человеком, надо победить свое Я; эта война может начаться в самых мирных обстоятельствах.

Трудности подросткового возраста не миновали и меня. Особенно тяжко пришлось матери, привыкшей к нежности и послушанию своего ребенка: я чувствовал себя уже взрослым, самостоятельным, все понимающим, и меня тяготила ревнивая опека матери и постоянные вопросы: “Куда пошел?”, “Когда вернешься?”, “С кем говорил?” У меня появились свои личные дела и отношения... Особенно — с Таней... Мы поссорились — это мое личное дело...