Мир без Солнца

Узнав, что шестеро человек погибли, а оставшаяся группа вернулась на станцию пешком, Кийск с досадой цокнул языком.

— Рахимбаев цел? — спросил Кийск у солдат.

— В порядке, — ответил один из них.

— Я ему голову оторву, — с мрачным видом пообещал Кийск. — Велел же вначале провести разведку!

— Напрасно вы так, господин Кийск, — заметил все тот же десантник. — Те, кто были там, говорят, что, если бы не Усман, то вообще бы никто назад не вернулся.

Кийск не успел ничего ответить, — медик, просмотрев плашки с анализами крови, объявил, что всех, у кого он взял кровь, можно пропустить на станцию. При этом он вновь подозрительно покосился на Золотко.

Кийск вопросительно посмотрел на десантника. Тот быстро махнул рукой, — проходите!

— У кого-нибудь есть желание отдохнуть? — посмотрел на своих спутников Кийск. — Или же сразу идем к Стайн?

— Отдыхать после смерти будем, — мрачно усмехнулся Сервий Плавт.

Остальные были с ним согласны.

— Свяжись с кабинетом Стайн, — бросил Кийск на ходу одному из десантников, направляясь к переходу в лабораторный корпус.

— Предупреди, что мы идем к ней, — пусть гонит в шею всех, кто бы там у нее ни был.

К тому времени, как они дошли до кабинета руководителя экспедиции, Стайн уже ждала их у открытых дверей. Взгляд ее, остановившийся было вначале на человеке-ящере, быстро переместился на Майского с Дугиным, которых Лиза никак не ожидала увидеть в компании Кийска.

Коротко представив друг другу мадам Стайн и Золотко, Кийск сразу же перешел к делу.

— Мне в общих чертах уже известно, чем закончилась ваша поездка к казарменному корпусу, — сказал он.

Ни на кого не глядя, Стайн сокрушенно покачала головой.

— Во всем, что случилось, только моя вина, Иво, — глухо произнесла она.

— Выяснять, что и как там произошло, сейчас уже не имеет смысла, — Кийск сделал резкий жест рукой, словно бы подводя черту под данной темой. — Суть в том, что вход в Лабиринт находится под казарменным корпусом, который занят двойниками. А для того, чтобы попытаться вернуть все к исходному положению, нам необходимо проникнуть в Лабиринт.

Дабы слова его не звучали голословно, Кийск коротко пересказал Стайн историю злоключений Майского и Дугина, не забыв упомянуть и о том, с чего все это началось. Стайн слушала его, не перебивая.

Лиза чувствовала себя неуютно в присутствии Кийска, прекрасно понимая, что он не стал ничего говорить о том, что думал по поводу ее тупой самоуверенности, стоившей жизни шестерым людям, вовсе не из деликатности, а только потому, что считал, что выяснение отношений не пойдет на пользу дела. Не желая подрывать авторитет Стайн, он вел себя с ней подчеркнуто официально и строго по-деловому. Но эта его корректность била куда больнее, чем если бы Кийск открыто высказал свое презрение. Чувствуя себя совершено заслуженно униженной, Стайн не могла не отметить на втором или третьем уровне сознания, что теперь она понимает, за что Кийска не любит начальство.

Двое главных героев скромно сидели у стеночки. Дугин только сейчас, оказавшись в кабинете руководителя экспедиции, наконец-то в полной мере осознал, что совершенное им действие с виртуальным двойником попадает под вполне конкретную статью федерального закона. И дальнейшая его судьба, не только как ученого, но и просто как гражданина, целиком и полностью зависит от того, как охарактеризует его проступок в своем отчете Лиза Стайн. Казалось бы, в ситуации, когда говорить о возвращении можно было только в сослагательном наклонении, думать о будущем было не просто смешно, но еще к тому же и глупо. И все же, Дугин, как не старался, не мог избавиться от мысли о том, что нужно неприметно постараться каким-то образом умаслить Стайн, с тем, чтобы, составляя свой отчет, она выбирала выражения помягче.

Как ни странно, Майский думал примерно о том же самом.

Само собой, Дугин запусти своего виртуального двойника в систему локуса, не испросив на то согласия руководителя. Однако, узнав об этом, он сам не поспешил прервать его сумасбродный эксперимент и даже не поставил в известность о случившемся руководителя экспедиции. Сие деяние, конечно же, не тянуло на статью федерального закона, и, тем не менее, на ученой карьере руководителя исследовательской группы, позволяющего своим подчиненным выкидывать подобные коленца, можно было поставить большой и жирный крест.

Леру, как обычно, выбрал место у окна. Казалось, он ни чуть не интересовался тем, что рассказывал Кийск, поскольку слышал эту историю уже не в первый раз. Однако, впечатление это было обманчивым. Философ внимательно следил за каждым словом, произнесенным Кийском, полагая, что даже случайная оговорка или слово, произнесенное в несколько ином контексте, могли дать новую пищу для размышлений. Параллельно с этим в голове его происходил интенсивный мыслительный процесс, — Леру уже в который раз тщательнейшим образом взвешивал и оценивал все имевшиеся у него факты, пытаясь понять, не допустил ли он какой ошибки в своих выводах, подтолкнувших Кийска к решению, которое он собирался обсудить со Стайн.