Мир без конца

– Он, а не ты. – Сим хмыкнул. – Даже будь ты сама олдерменом, у тебя нет власти ни надо мною, ни над моим другом Джоби.

– Вы не можете обменять девушку на корову!

– Почему же? Корова моя, дочь его.

Затянувшаяся перебранка привлекала внимание прохожих, люди останавливались и таращились на девушку, связанную веревкой. Кто-то спросил: «Что тут творится?» Ему объяснили: «Отец меняет дочь на корову». Гвенда заметила во взгляде папаши страх. Он явно жалел, что не сговорился на встречу в тихом проулке, ему не хватило ума оценить заранее, что значит обстряпывать делишки в людном месте. Прохожие могут стать ее спасением.

Керис помахала монаху, который выходил из ворот аббатства.

– Брат Годвин! Будь добр, подойди к нам и рассуди наш спор. – Девушка торжествующе посмотрела на Сима. – Аббатство имеет право одобрять и расторгать любые сделки, заключенные на шерстяной ярмарке. Брат Годвин – ризничий в аббатстве. Полагаю, ты признаешь его решение.

Монах подошел ближе.

– Здравствуй, сестренка Керис. В чем дело?

– Сестренка, вот как, – недовольно проворчал Сим.

Ризничий холодно посмотрел на него.

– О чем бы вы тут ни спорили, я намерен судить справедливо, как верный слуга Божий. В этом вы можете на меня положиться.

– Счастлив слышать это, сэр. – Сим мгновенно изобразил подобострастие.

Джоби тоже заюлил:

– Я вас знаю, брат. Мой сын Филемон вам очень предан. Вы так добры к нему.

– Хорошо, довольно об этом. Что здесь происходит?

– Джоби хочет обменять Гвенду на корову, – объяснила Керис. – Скажи ему, что так нельзя.

– Это моя дочь, сэр, – проговорил Джоби, – ей восемнадцать лет, она девица – значит, я волен с нею поступать как захочу.

– Позорное это дело – продавать детей, – отозвался ризничий.

Джоби решил бить на жалость:

– Ни за что бы так не сделал, сэр, вот только у меня дома еще трое, а я безземельный батрак, мне нечем кормить детей зимой без коровы, а прежняя подохла.

Зеваки одобрительно загудели. Они прекрасно знали, каково переживать зимнюю нужду и каковы крайности, до которых может дойти человек, пытающийся прокормить семью. Гвенда ощутила эту перемену в настроении прохожих, и ее надежды ослабели.

Торгаш вставил:

– Может, это, конечно, и позор, брат Годвин, но никак не грех.

Сим говорил столь уверенно, будто знал ответ монаха, и Гвенда поняла, что он произносит эти слова не впервые.

С явной неохотой Годвин признал:

– Библия и вправду одобряет продажу дочерей в рабство. Книга Исход, глава двадцать первая[27].

– Вот видите! – воскликнул Джоби. – Все вполне по-христиански.

Керис была вне себя.

– Книга Исход! – процедила она презрительно.

– Мы не дети Израиля, – вмешалась невысокая коренастая женщина с торчавшим вперед подбородком, что придавало ее лицу решительное выражение. Она была одета бедно, но держалась уверенно. Гвенда узнала в ней Медж, жену ткача Марка. – Рабства давно нет и в помине.

– А как же подмастерья, которые не получают жалованья? – спросил Сим. – Мастерам разрешается их бить. Или послушники с послушницами? Или те, кто трудится во дворцах знати за стол и ночлег?

– Жизнь у них, может, и нелегкая, – ответила Медж, – но их нельзя продавать и покупать. Разве не так, брат Годвин?

– Я не сказал, что продажа законна, – произнес монах. – Я изучал в Оксфорде медицину, а не право. Но я не нахожу ни в Святом Писании, ни в учении Церкви оснований для того, чтобы признать творимое этими мужчинами грехом. – Он посмотрел на Керис и пожал плечами: – Прости, сестренка.

Медж скрестила руки на груди.

– Что ж, торгаш, как ты собираешься вывести девушку из города?

– На веревке. Корову привел, девчонку выведу.

– А ты уверен, что мы с этими людьми тебя выпустим?

Сердце Гвенды вновь исполнилось надежды. Она не знала, сколько прохожих поддержат ее, но коли дойдет до драки, люди скорее встанут на сторону горожанки Медж, нежели чужака Сима.

– Мне уже приходилось иметь дело с упрямыми женщинами, – сказал торгаш, и его губы искривились в злой усмешке. – Неприятностей они не доставляли.

Медж положила руку на веревку. Сим стряхнул ее пальцы.

– Не трожь мою собственность, целее будешь!

Тогда Медж взялась за плечо Гвенды.

Сим грубо отпихнул ткачиху, та попятилась, и по толпе прокатился ропот неудовольствия.

Кто-то сказал:

– Ты бы поостерегся, не то ее муж придет.

Раздался смех. Гвенда вспомнила мужа Медж, добродушного великана Марка. Если бы только он показался сейчас!

Но вместо него подошел констебль Джон – опыт и чутье непременно приводили его к толпе, стоило той собраться где угодно.

– Не толкаться! – прикрикнул он. – Кто тут дебоширит? Ты, разносчик?

Надежда Гвенды окрепла. К торгашам повсюду относились настороженно, и констебль явно предполагал, что причиной скандала явился именно Сим.

Тот, впрочем, опять пустился подхалимничать – по всей видимости, перейти от угроз к угодничеству было для него не труднее, чем снять шляпу и снова надеть.

– Покорно прошу простить, мастер констебль. Но коли кто заплатил условленную сумму за товар, разве ему запрещено покидать Кингсбридж с этим самым товаром в целости?