Мир без греха

– Я спас человечество от гибели. – Поланский даже вскочил. – Следующую войну, после Точечной, мы бы не пережили. Мы с тобой дети, рожденные и воспитанные самым аморальным поколением тысячелетия. И мы, пережитки давно мертвого прошлого, на самом расцвете жизни и свободы, ощутили страх, который нас остановил от тотального уничтожения. И наши дети будут умнее и совершеннее, потому что они знают, что такое страх. И умеют не ошибаться – потому что ошибка фатальна. Может быть, я даже тот человек, который вернул людям человечность.

– Ты, кажется, ненавидишь людей. – медленно произнес Макс.

Поланский молчал. Потом шумно выдохнул.

– Даже если и так – прошлого не вернуть. Я всегда верил в технологический прогресс. Люди для меня – ничто. Меня интересуют глобальные проблемы, а не мышиная возня. Семья, дети, рай в шалаше, домашний уют, светлые дома, в которых есть все – далеко ли вы ушли от животных? Люди двадцатого века верили, что человек создан, чтобы править вселенной, зажигать и гасить звезды, а не копаться в грязи и прыгать с ветки на ветку. – ученый загадочно улыбнулся. – Обеспеченность жизни в двадцать первом ближе всех вернула человечество к примитивным базовым инстинктам.

– Без детей не будет продолжения рода… человечества. – парировал Макс.

Ученый снова улыбнулся, точнее скривился.

– Рано или поздно я, или такие как я, решим и этот вопрос. Уже никогда не остановить просвещение, промышленность, глобальную экономику и весь технологический прогресс. Это пресловутая технологическая сингулярность. Не такая, какой ее представляли фантасты и глобалисты. Но она здесь – и сейчас. Ты ненавидишь черных ангелов не за то, что они убивают людей. Ты в гневе, что они это делают лучше и правильнее, чем ты, коп. Они не ошибаются, благодаря форсированию мозга. Они по-настоящему творят правосудие, которое так необходимо именно сейчас, когда нужен точный хирургический надрез, вместо ампутации. Научно технический прогресс – это причина и сила эволюции нашей цивилизации.

– Человеческий фактор тоже не остановить. – Макс не успел продолжить.

Дверь распахнулась от мощного пинка. На пороге стоял парень безопасник из подвала, которого Макс усыпил. Дозы снотворного из игольника должно было хватить на два часа сна минимум.

– Стой. – негромко, но отчетливо произнес Поланский.

Замер и Макс, уже почти нажавший на курок.

– Кто он?

– Первое поколение форсированных эмпатов. Их не выпускали на улицы, и крыльев у них нет, как у второго поколения. Тогда мы еще не приступили к выпуску производственных моделей. Он один из последних оставшихся в живых от первого поколения. Плюс у него нет дикого износа организма, как у всех. Поэтому и держу его близко к себе.

– Меня уже тошнит от экспериментов, анализов и прочего. – произнес парень флегматично. – Какие будут указания?

– А еще эмпат. – усмехнулся Поланский. – Жди здесь.

Макс опустил пистолет. Наверняка у первого поколения была развита регенерация и пули не причинили бы урона парню.

Эндрэй и Макс сверлили друг друга взглядами.

– Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Так же и у людей – но лучше пустить немного крови, чем позже увидеть кровавые реки.

– И они – Макс кивнул на замершего у дверей безопасника. – Будут жить в этом мире? А мы вымрем, как неандертальцы?

– Они всего лишь инструмент для полировки общества. И, если ты видел статистику, то ты должен заметить разницу. Раньше люди ненавидели и боялись полицию, теперь ненавидят и боятся черных ангелов. Люди ненавидят и боятся друг друга, а когда появляется кто–то сильный и страшный – люди объединяются. Это заложено в нашей психологии и нашем подсознании.

– Ты прав насчет людей, Поланский. А кого боятся они? Задумайся над этим. Я ухожу.

Эндрэй кивнул.

– Проводи лейтенанта.

Макс и безопасник покинули кабинет. Ученый достал смартком, набрал абонента и заговорил.

– Это Поланский. Пересылаю запись инцидента. – подошел к окну и посмотрел на город. – На ваше усмотрение.

***

Над городом зажигался рассвет. Ночные тени уступали места солнечному свету и уходили. Легкая осенняя дымка скрывала туманом очертания высотных зданий. Менялись рабочие смены в Центре, люди уходили домой или возвращались с ночного дежурства. Взлетел дневной патруль черных ангелов. Полтора десятка размытых теней бесшумно разрезали утренний воздух широкими крыльями и разлетаясь по секторам патрулирования пробуждающегося города.

Эндрэй вышел из здания Центра, сел в служебную машину и уехал. Смотря в окно электромобиля, тридцатипятилетний ученый обдумывал свои проекты и совершенно не думал о ночном госте. Активировал смартком и просмотрел статистику за сутки: пять инцидентов, шесть пресечений. Нахмурился и бросил смартком на сидение. Ученый вспоминал, как начинал работать в проекте. И о том, сколько жизней уже забрал проект, но Поланский не испытывал страха или ненависти. Просто вспоминал.