Мёртвая жизнь

– Не напрягайтесь, – снисходительно сказал Грац. – Все равно не получится. Это стало ясно после того, как я выполнил вам ПЭТ[26] головы. Точнее – мозга. Оказалось, что в моменты наплыва галлюцинаций происходят резкие, скачкообразные изменения в вашем левом полушарии. Внезапное падение утилизации кислорода нервной тканью с уменьшением количества усвоенной глюкозы почти до нуля. То есть практически полное выключение участка из функции. Если бы феномен продолжался дольше, инсульта не миновать. Потом так же быстро и совершенно спонтанно появлялись совершенно бешеные, хаотичные всплески активности. В обычных условиях это привело бы к немедленному эпилептическому припадку, скорее даже – к эпилептическому статусу[27], который вряд ли удалось бы запросто купировать. Но с вами ничего подобного не происходило! Вы бредили, считали, что проваливаетесь в какую-то белизну, срывались на нечленораздельное мычание, но ничего похожего на эпилепсию. Похоже, так происходило из-за того, что активные очаги, были четко отграничены теми, отключенными зонами. И знаете, что еще было необычного? Весь процесс явно управлялся изнутри, самим мозгом. Активность сосудодвигательного центра зашкаливала – бедный продолговатый мозг из кожи вон лез, чтобы столь прицельно спазмировать сосуды. А теперь скажите: вам помогла моя терапия?

– Да, ненадолго.

Грац кивнул.

– Так и должно быть. Я всего лишь произвел импульс ТМС[28], вернув к норме активность сосудодвигательного центра. Реакция была мгновенной – ваша когнитивная функция тут же пришла в норму. Дальше вы просто спали – я ввел снотворное, организму требовался отдых.

На полминуты в рубке воцарилось молчание. Гертруда и Захар переваривали услышанное. Неизвестно, что поняла из объяснений Граца планетолог, но Захару, немного знакомому с особенностями работы нервной ткани, картина в общих чертах стала ясна.

– И что все это значит? – нарушила тишину Герти. – При чем здесь Люциан?

– Дело в том, – начал Грац, – что левое полушарие отвечает за сознательные функции. Оно – родной дом сознания, того, что мы воспринимаем как себя. Левое полушарие постоянно говорит, бормочет, обрабатывая собственные входящие импульсы и все, что присылает ему правая половина мозга. Именно слева формируются мысли в том виде, в каком мы к ним привыкли, – в виде слов. И именно поэтому вы, Захар, не можете описать то, что ощущаете во время приступов – у вас нет слов, потому что приступы случаются в правом полушарии, которое слов не знает. А левое в это время занято тем непонятным процессом, о котором я только что рассказывал. Вы чувствуете, что происходит, но не осознаете происходящее.

– Как же не осознаю? Я вполне понимаю, что со мной происходит. Это очень просто – обычное ощущение…

Ну вот опять. Обычное ощущение, а сказать нечего. Куда делись те эпитеты и метафоры, которыми он украшал этот взгляд внутри себя? А украшал ли?

– Я же сказал вам: не пытайтесь. Все равно не получится. Да, вы чувствуете это. Шестым чувством, нутром. Но не сознанием.

– А Люциан? – напомнила Герти.

– Давайте пойдем по порядку. Очаги у вас в голове замыкались как бы сами на себя. Я не знаю, что там в них происходило, с них невозможно считать информацию в чистом виде – вы, Захар, это знаете лучше меня. Но то, что мозг формировал их для каких-то личных нужд, не подлежит сомнению. Как будто разум внутри разума. Может быть, не столь эффективный, как мозг в целом, но вполне автономный.

– Виртуальная машина, – вставил Захар.

– Возможно, – машинально согласился Грац и продолжил: – Тогда я решил, что это какая-то неизвестная мне особенность вашего организма. Но теперь я знаю, что это не так. В тот день, когда все мы пробыли два часа без сознания, когда мы нашли Лившица, пребывающего в кататонии, я понял, что мое предположение относительно вас было ошибочным. Я обследовал Люциана и обнаружил, что почти все его левое полушарие пребывает в плену подобных вашему очагов. Настолько мощных, что они попросту задавили правое полушарие, вызвав почти бессознательное состояние.

– Я не совсем понимаю причину отключки Люциана, – сказала Гертруда, – если его левое полушарие было активно…

– Но оно было аномально активно. Эта активность к его сознанию не имела никакого отношения. Это был не Лившиц, то было сознание в сознании. Что-то, что работало на базе его мозга. Как если в компьютер… Как вы это назвали, Захар, виртуальная машина? Вот именно. Только в данном случае виртуальная машина стала управлять породившей ее реальной. Внешний оператор не сможет пользоваться заблокированной изначальной системой, но и новая ему будет недоступна в силу отсутствия пароля от нее. Я понятно объясняю?

– Относительно.

– Мне удалось нормализовать работу его мозга примерно таким же образом, как и у Захара. Но именно тогда у меня возникла идея. Я поделился ею с Люцианом, и он согласился участвовать в эксперименте.

– Эксперименты на людях запрещены, – сказала Гертруда.

– А на инопланетянах? Или вы уже забыли ваш импакт-зонд?