Мио, мой Мио!

Видно было, что он обрадовался нам. Мы достали свои флейты и стали играть втроем. До чего же чудесно у нас получалось, я даже не мог понять, как это мы научились играть так красиво.

— Жаль, что никто не слышит, как мы играем, — вздохнул я.

— Нас слушают травы, — сказал Нонно. — И цветы, и ветры. Нас слушают деревья. Посмотри, как притихли плакучие ивы, склонившись над ручьем.

— Неужто это правда? — спросил я. — Им нравится наша музыка?

— Очень нравится, — ответил Нонно.

Мы еще долго играли травам и цветам, деревьям и ветру. И все-таки мне было жаль, что никто из людей не слышит нас. Тогда Нонно предложил:

— Если хочешь, пойдем ко мне домой и сыграем моей бабушке.

Во всех сказках всегда есть добрые старички и старушки. Но настоящей живой бабушки я никогда еще не видел. И мне было очень интересно познакомиться с бабушкой нашего друга Нонно.

Нам пришлось взять с собой ягнят, овец и Мирамис. Получился целый караван. Впереди шли Юм-Юм, Нонно и я, потом овцы и ягнята, а замыкала шествие Мирамис.

Мы шли по холмам и долинам, наигрывая на флейтах. Овцам и ягнятам, наверно, нравилось это веселое путешествие: всю дорогу они блеяли и прыгали вокруг нас.

Мы шли долго-долго. И наконец увидали жилище Нонно. То была маленькая, словно игрушечная, хижина с соломенной крышей, утонувшая в кустах жасмина и цветущей сирени.

— Тс-с… — прошептал Нонно. — Давайте напугаем бабушку!

Нонно, Юм-Юм и я выстроились перед окном.

— Раз, два, три! — скомандовал Нонно. И мы заиграли, да так весело, что овцы и ягнята пустились в пляс. В оконце появилась древняя-предревняя старушка. Это и была бабушка Нонно. Всплеснув руками, она воскликнула:

— Ой, какая чудесная музыка? Бабушка была очень старенькая, будто из сказки, хотя самая что ни на есть настоящая, живая бабушка.

Потом мы вошли в хижину. Бабушка спросила нас, не хотим ли мы поесть. Еще бы не хотеть! Ведь мы страшно проголодались в пути. Бабушка достала каравай хлеба и нарезала его толстыми ломтями. То был черный хлеб, но вкуснее его я ничего не ел.

— До чего вкусно! — сказал я Нонно. — Что это за хлеб?

— Это просто черный хлеб, — ответил Нонно. — Хлеб насущный, каждый день он утоляет наш голод.

Мирамис тоже была не прочь поужинать с нами. Она просунула голову в окошко и тихонько заржала. Ну и смеялись мы, вот была потеха! А бабушка похлопала Мирамис по морде и дала ей своего вкусного хлеба.

А потом мне захотелось пить, и я сказал об этом Нонно.

Он провел нас в сад, где бил ключ с прозрачной водой. Нонно опустил в источник деревянную бадью, зачерпнул воды и дал нам напиться. Ни разу в жизни я не пил такой прохладной и вкусной воды.

— До чего вкусно, — сказал я Нонно. — Что это за вода?

— Самая обыкновенная вода, — ответил Нонно. — Она каждый день утоляет нашу жажду.

Мирамис тоже захотела пить, и мы дали ей воды, напоили овец и ягнят.

Нонно пора было возвращаться со стадом на пастбище среди холмов. Он попросил бабушку дать ему пастуший плащ, которым он обычно укрывался, когда ночевал с овцами под открытым небом. Бабушка протянула ему коричневый плащ. Ну и счастливчик этот Нонно — может ночевать один в поле. Мне еще никогда не выпадало такое счастье. Бенка и его родители выезжали за город на велосипедах, как заправские туристы. На какой-нибудь уютной лесной опушке они разбивали палатку и ночевали в спальных мешках. Бенка уверял, что лучше этого ничего не бывает, и я охотно ему верю.

— Везет же тебе! — сказал я Нонно. — Ты можешь ночевать под открытым небом.

— А тебе кто мешает? — спросил Нонно. — Пошли со мной!

— Нет! — отказался я. — Отец будет волноваться, если я не вернусь вечером домой.

— Я могу послать весточку королю, что ты ночуешь сегодня в поле, — сказала бабушка нашего друга Нонно.

— И моему отцу тоже, — попросил Юм-Юм.

— Ладно, пошлю и садовнику, — согласилась бабушка мальчика Нонно.

Мы с Юм-Юмом так обрадовались, что начали скакать и прыгать пуще ягнят.

Бабушка взглянула на нас и покачала головой:

— Когда выпадет роса, вы замерзнете! — Внезапно лицо ее омрачилось. — У меня есть еще два плаща.

Она подошла к старинному сундуку, стоявшему в углу избушки, и достала два плаща, красный и голубой.

— Плащи моих братьев! — тихо сказал Нонно.

— А где же твои братья? — спросил я.

— Рыцарь Като! — прошептал Нонно. — Жестокий рыцарь Като захватил их в плен.

При этих словах за окном заржала Мирамис так, словно ее кто-то ударил. Ягнята в испуге бросились к овцам, а овцы жалобно заблеяли, будто настал их последний час. Бабушка дала мне красный плащ, а Юм-Юму голубой. Еще она дала Нонно каравай хлеба насущного и кувшин с ключевой водой, утоляющей жажду, и мы снова пустились в путь по холмам и долам. Участь братьев нашего друга Нонно огорчила меня, но я все же радовался, что проведу ночь под открытым небом.

Мы остановились у подножия холма, где плакучая ива смотрится в прозрачный ручей. Развели огромный жаркий костер и, усевшись вокруг него, поели хлеба насущного и попили ключевой воды, утоляющей жажду.

Скоро опустился туман, и сгустилась тьма, но у костра было тепло и светло.