Минская мистика

– Я в отпуске, но тут увидел подозреваемого по старому делу.

– И решил погонять его прямо перед людьми? Гениально!

– Не хотел я его гонять, я хотел с ним поговорить, бег – это уже его инициатива.

Официант по-прежнему не вмешивался, он будто и не умел говорить. Пилигрим опасался, что дежурные не отнесутся к его словам достаточно серьезно и отпустят этого типа. Но нет, градстражи задержали их обоих. Правда, разместили в разных служебных машинах, так что поговорить им не удалось. Однако с этим пока можно было смириться.

Странности начались уже в участке. Пилигрим ожидал, что его привычно направят в кабинет начальника, а вместо этого он оказался в камере предварительного заключения. Совсем как преступник! Он пытался понять, что это значит, спрашивал дежурного, но тот лишь удивленно разводил руками. Да и откуда он мог знать?

Усачев явился к нему лишь через час, хмурый и усталый.

– Натворил дел, да? – поинтересовался он, окинув Пилигрима тяжелым взглядом.

– Я бы не назвал эту погоню таким уж страшным делом…

– Для кого-то другого это было бы и не страшно. Но тебе полагалось до суда не высовывать нос из своей квартиры!

Пилигрим невольно вспомнил дни, проведенные в квартире. Вот тогда он сходил с ума, тогда рисковал потерять контроль над собой! Но с тех пор, как он начал помогать Раде, ему стало значительно легче.

– Подозреваю, что ты и этим не ограничился, – продолжил Усачев. – Говори честно: превращался ты в эти дни в волка или нет?

Говорить честно как раз не хотелось, потому что это вполне обоснованно могло подставить его под удар. Но врать в присутствии цмока было еще опасней, пришлось сдаваться.

– Ну да… Превращался.

– Начинай объяснять. И прежде, чем ты попытаешься юлить, учти: нет смысла делать вид, что ты влез в это один. Рада уже успела засветиться, она приходила сюда, разыскивая тебя. Она не сказала, во что вы двое ввязались, а я не стал допрашивать ее, эту сомнительную радость я оставляю ее матери. Мне интересней твоя версия событий.

На Раду Пилигрим не злился – он и так ничего не смог бы скрыть. Ему было даже приятно, что она не удрала тихонько, хотя у нее была такая возможность, она интересовалась его судьбой… волновалась за него! Ну а рассказать все ему пришлось бы в любом случае. Пилигрим уже смирился с тем, что из этой клетки он выберется нескоро. Ему нужно было, чтобы градстража отнеслась к делу о пропаже нечисти со всей серьезностью.

Усачев слушал его внимательно, не перебивал, однако мрачнел все больше. Лишь когда Пилигрим закончил, он спросил:

– Ты ведь понимаешь, что уже наговорил себе на серьезный срок? Ты не должен был в такое лезть! И уж тем более тянуть за собой Раду.

– Она бы потянулась и без меня, – указал Пилигрим. – И она бы пострадала.

– Вы оба должны были прийти ко мне!

– Да? А вы бы нам поверили?

Тут уже соврать хотелось Усачеву, это чувствовалось. Но благородная природа цмоков не терпела ложь ни в каком виде – ни от чужих, ни от себя. Поэтому начальник градстражи вынужден был признать:

– Нет, на первом этапе не поверил бы… Но если бы вы пришли сюда уже со всеми этими уликами – другое дело!

– А все эти улики еще нужно было собрать, – парировал Пилигрим. – Насколько я помню, Рада пыталась обратить внимание властей на дело Лиа Метриади. И как, сложилось?

– Не умничай! Тебя отсюда никто до суда не выпустит, ты доигрался.

– Да я уже понял… Зато теперь вы не оставите это расследование без внимания.

– Разберемся!

Усачев покинул его камеру, злой, будто его только что собственный сын подставил. Это не умиляло: Пилигрим надеялся на иной исход. Но теперь, когда все решилось вот так, он не видел смысла дергаться и паниковать.

Он думал о Раде. Интересно, как ей придется заплатить? Скорее всего, ее уволят… Да, точно уволят, тут без вариантов. Но за решетку она не отправится, этого достаточно.

А он отправится. И в первое время Рада еще будет навещать его, такой уж она человек. Но потом жизнь войдет в привычную колею, она начнет появляться все реже, и один ее визит станет последним… Это было нормально и предсказуемо. Но от одинокого будущего почему-то становилось больнее, чем от потери свободы.

Он ожидал, что его единственными гостями в ближайшее время будут дежурные, приносящие еду, и градстражи из отдела внутренних расследований. Однако после обеда снова явился Усачев, настолько злой, что Пилигрим даже засомневался: а уж не намеревается ли цмок его сожрать?

– Вставай, – велел начальник градстражи. – Идем.

– Куда?

– С другом своим поговоришь!

– Каким еще другом? – растерялся Пилигрим.

– Которого ты вдоль Свислочи гонял! С нами общаться он отказывается… да мы до сих пор даже не поняли, что он вообще такое!

Говорить этот странный тип умел, иначе не работал бы официантом. Пилигрим утром сам слышал, как он перекинулся парой слов с коллегами! Но с тех пор, как его маскировка была раскрыта, незнакомец не произнес ни звука.