Мимо кассы

– Очень приятно, – улыбнулась она, с трудом скрывая удивление от такого имени. – Котова Лариса.

– Наслышан, наслышан, – хитровато, почти по-ленински прищурился Изумруд Владимирович. – Да вы проходите, молодые люди. Что вас интересует?

– Где-то во время перестройки в нашем городе был процесс над медработниками. В общем, это все, что известно… – несколько растерялась Лариса.

– Присаживайтесь, – указал архивариус на стулья и сел сам.

Он выдержал паузу, обвел Карташова и Ларису взглядом, как бы набивая себе цену, и неторопливо начал:

– Я хорошо помню этот, как вы выразились, процесс… Темное это дело… Непонятное… Но совсем не потому, что мало было материала. Вон, – он кивнул в сторону полок, – целых три тома. Все огроменные. Только сам процесс был, как бы это сказать, не к месту, что ли…

Изумруд Владимирович снова взял паузу, не спеша достал пачку «Беломорканала» и, выбив оттуда папиросу, закурил. Когда сизый дым отечества поднялся под потолок архива, Подноготный продолжил свою неторопливую речь.

– Почему я так хорошо это помню? – улыбнулся он, поглядывая на Ларису. – Да по очень простой причине. Я работал тогда секретарем в суде. В том числе и на этом процессе. Странное дело было даже для того времени. Совершенно непонятно, зачем его вообще в суд пустили. Никакого приговора тогда никому не вынесли, да и не могли бы.

– Это почему? – удивилась Лариса.

– Да потому что речь шла о продаже так называемых наркотических препаратов. А как всем тогда было известно – наркомании в Советском Союзе не существовало. А нет наркомании – нет и проблемы.

– Ничего себе, – прошептала Лариса, хотя что-то в этом роде и ожидала услышать.

– Процесс был, конечно, закрытый. – Изумруд Владимирович пристально посмотрел на Карташова и Ларису. – Никаких там журналистов, никаких репортеров и близко не подпускали. Да что там говорить, родственников-то и тех не было. Все свелось к тому, что всех главных лиц больницы сняли, остальных уволили без права работать в медицине. Вот, собственно говоря, и все.

И архивариус развел руками – вероятно, для наглядности своих слов.

– А посмотреть это дело можно? – спросила Лариса.

– Конечно, можно, – закивал Изумруд Владимирович. – Отчего же нельзя? Конечно, можно. Для этого мы здесь и сидим.

Он встал и прошаркал куда-то вглубь.

– Прошу, леди, – донеслось вскоре оттуда, – пройдите сюда.

Лариса встала и пошла на голос.

– Вот смотрите, – положил он на небольшой столик три увесистые папки. – Может быть, это вам поможет. Это, конечно, не судебный архив, а следственный, но все-таки…

– Да, может быть, это и поможет, – согласилась Лариса, с ужасом глядя на папки, возвышающиеся посреди стола. – Я так думаю, что сначала нужно узнать, был ли там один человек. Скорее всего он проходил как свидетель.

– Как его фамилия, имя, отчество? – осведомился Подноготный.

– Луценко Михаил Федорович, двадцать седьмого года рождения. Вдовец, имеет сына и дочь. Связь с детьми не поддерживает, – отрапортовал из-за плеча Ларисы Олег.

– Молодец, – похлопала она его по плечу. – Все выяснил!

– Луценко? – нахмурил лоб Изумруд Владимирович. – Я не помню, но сейчас найдем. Кажется, я знаю, где это должно быть.

Он взял второю папку и углубился в ее изучение.

– Луценко Михаил Федорович, – удовлетворенно произнес он, разворачивая папку к Ларисе. – Да, он был свидетелем, причем второстепенным.

Лариса бегло просмотрела все, что касалось Луценко, и вздохнула.

– Да, он действительно не играл никакой роли, – согласилась она с архивариусом. – Просто лежал в той самой больнице, где происходили все эти безобразия, и что-то там заподозрил. Не те таблетки ему дали… Ерунда какая-то! – в сердцах воскликнула Лариса. – Ладно, оставим пока этого Луценко. Он что-то говорил про старшую медсестру, которая как-то была во все это замешана. И которая якобы не имеет права работать в медицине. А у него, похоже, пунктик был, свойственный всем людям сталинско-брежневской закваски, – все строго по инструкции…

– Как фамилия медсестры? – спросил Изумруд Владимирович.

– Соколова Вера Дмитриевна.

– Это сложнее, – тут же взялся за первую папку Подноготный. – Давайте я буду искать здесь, ты, – сунул он Олегу второй том, – здесь, ну а вам, леди, остается третий. Где-то она должна промелькнуть.

В комнате на время воцарилась мертвая тишина. Свет был довольно тусклый, и глаза начинали слезиться от напряжения. Наконец после часовой работы все трое почти одновременно, в полном недоумении отложили свои тома. Такой фамилии в данном деле не значилось.

– Стоп, – растерянно проговорила Лариса. – А может быть, было какое-то другое дело? Дело медиков…

– Нет, – категорично заявил архивариус, – другого дела не было. Мне, по крайней мере, оно неизвестно.

И обвел глазами Карташова и Ларису с видом знатока, с которым даже нечего браться спорить – все равно результат будет нулевым.

Олег и Лариса переглянулись, пожали плечами и встали со стульев.

– Что ж, спасибо, – грустно сказал Олег.

– Не за что, не за что, – закивал с улыбкой старик-архивариус. – Чем можем, чем можем…