Милый дом (ЛП)

– Я никогда не могла понять, почему папа так поступил. Знаю, он не мог жить без мамы, но у него была я. Он был мне нужен. Почему он не мог быть сильным ради меня? Ради бабушки? В своей предсмертной записке он сказал, что однажды я пойму, но я не знаю, как отец может оставить свою дочь совершенно одну.

Я чувствовала, как во мне растет раздражение, горечь от каждого воспоминания. Роум все так же крепко и беззвучно меня поддерживал.

– Единственным положительным моментом во всей этой гребаной ситуации было то, что я всегда была умной. Когда мне было семь, моя учительница предложила пройти тестирование в Менса⁹. Я прошла и узнала, что у меня необычайно высокий уровень интеллекта, вот так я и справлялась со всем – расширяла и преумножала знания. Я стала одержима религией и философией, пытаясь найти причину смерти папы и выяснить, почему плохие вещи происходят с хорошими людьми. Но ответа так и не нашла. Потом, когда я только начала нормально жить, у бабушки диагностировали рак, и три долгих месяца я ухаживала за ней, пока она слабела день ото дня, только чтобы в конце концов умереть у меня на руках, мы жили вдвоем в нашем маленьком домике и не к кому было обратиться за помощью.

Я глубоко вдохнула, наблюдая, как птицы возвращаются в свои гнезда у речки на ночевку.

– И что потом? – поднажал Ромео.

– После того, как ее не стало, меня отдали под опеку. К счастью, это была хорошая семья, недалеко от моего дома. Они не пылали любовью и явно делали это ради денег, но там было безопасно, большего я и просить не смела. Я поняла, что жить сложно и пыталась дистанцироваться от всех, чтобы мне больше не причинили боль. Мне было одиноко, но я просто… продолжала жить. Опять же, я продолжала учиться и знала, что это мой билет из приемной семьи и от всех воспоминаний, которые преследовали меня в родном городке. Мне просто нужно было уехать.

Ромео нежно поцеловал мое оголенное плечо.

– В семнадцать лет я досрочно сдала экзамены в университет, и мне предложили место в Оксфорде. Я получила степень и попала сюда. Для докторской поеду куда-нибудь еще.

Ромео резко выдохнул.

– Значит, ты бежишь.

Я напряглась и попыталась отодвинуться подальше от озвученной стратегии моей жизни, но Ромео сжал меня крепче.

– Не сопротивляйся. Отвечай на вопрос.

– Ты не представляешь, какой была моя жизнь! Не тебе судить!

Его командный голос стал ниже:

– Я тебя не сужу. Но ты ведь бежишь от своих проблем, не так ли?

– И что? У меня нет дома, нет семьи. Почему бы и нет?

– Так было раньше, но теперь есть люди, которым ты небезразлична, действительно небезразлична. Я не позволю тебе сбежать от меня.

Мои глаза наполнились слезами. Слова Ромео были такими успокаивающими, мне так сильно хотелось ему верить.

– Я не позволю тебе меня оставить, – твердо повторил он.

Что-то во мне сломалось, и я, уронив голову на руки, заплакала, заплакала впервые за много лет. Ромео гладил мои волосы, не выпуская меня из комфорта своих объятий, потому что таким он и был – моей безопасностью… моим миром.

Когда все слезы иссякли, он спросил:

– Почему ты сбежала из Оксфорда сюда?

Сокрушенно вздохнув, я решила быть честной.

– Оливер хотел от меня большего. Он остался там дописывать свою докторскую и хотел продолжать отношения. А я не хотела – он ничего обо мне не знал. Я ему не рассказывала. После того, как мы переспали, я поняла, что больше не могу этого делать. Я думала, что интим с ним поможет нам стать ближе, что мои стены падут. Но я ощутила лишь удушливое разочарование. Мне казалось, я никогда больше не смогу испытать близость с другим человеком. В итоге я испугалась. И сбежала. Вот так просто. Он проснулся, а меня не было. После этого я с ним не разговаривала.

С наступлением темноты сверчки застрекотали громче, а в кристально-чистом небе начинали мерцать звезды.

– Это было до тебя. Ты мне близок. Я тебе доверилась. Возможно, я не такая сломанная, как думала.

Я услышала, как он громко сглотнул.

– Ты не единственная, кто хочет бросить все, когда становится тяжело, детка, но отныне я не позволю тебе убегать, только если вместе со мной.

Я повернула голову к нему, и его губы нежно накрыли мои. Когда мы прервали поцелуй, я обхватила его лицо руками и сказала:

– Расскажи о себе.

Глаза Ромео вмиг похолодели, он вздернул плечами и отвел взгляд – его одеревеневшее тело явно служило молчаливым отказом.

Неожиданно в ночной воздух ворвался холодный ветерок, и мои оголенные руки и ноги покрылись мурашками. Ромео это заметил.

– Нам пора возвращаться.

Я сильнее прижалась к нему.

– Я пока не хочу уходить. Хочу узнать о тебе.

Он в недоумении наклонил голову.

– Мне тоже не хочется уходить. Но уже поздно и холодает. Давай, детка. Пора закругляться.

Роум помог мне встать и, держа за руку, повел меня к пикапу. О своем прошлом он так ничего и не рассказал.

Когда мы ехали по шоссе, я заметила, что Ромео находится в глубокой задумчивости. Я потянулась и взяла его за руку.

– Ты в порядке? Кажется, ты где-то не здесь.

Он нервно сглотнул. Я еще не видела его таким неуверенным.

– Все в порядке.

Я не поверила.