Милые мальчики

Все казалось ей важным. Каждая пылинка на подоконнике, каждая паутинка на потолке, каждая бутылка на тротуаре. Она вдруг поняла. Все. Нужно было вырваться – она вырвалась. Границы сломлены. Она была вне своей памяти, и в этом новом, воображаемом мире, мире, напоминавшем детские игры в супергероев и фей, она плавала в эфире совершенно незнакомых, каждую секунду новых эмоций. Она была первым человеком, она познавала новую землю. Улавливала каждое ее движение. Видела глубину смысла в каждой грязи, из которой эта жизнь состояла. Она совершенно потеряла старые ориентиры – они скрылись за поворотом. И в этом был тот самый выход. Только без ориентиров возможно было дальнейшее путешествие. Нужна была огромная сила, чтобы решиться на смену системы координат. Она рискнула – и выиграла…

Внутри все шевелилось, подобно сложному механизму. Она ощущала себя машиной. Сознание улавливало каждую деталь, каждую нужную черточку, каждую маленькую полосу тени. Теперь она знала, что важно в рисунке, что важно в человеке. Немного смелости – и вся карта мира в твоей руке. В голове звучала совершенно другая музыка. Ритм и мысли смешались и превратились в бесконечную волну чистого хаоса. Шипел воздух, стучало сердце, и где-то в глубине головы звучало ангельское пение райских голосов, иногда прерываемое истошными криками ада, которые обдавали сердце ветром слез…

Они делали минутные зарисовки. Моделью был мужчина. Его тело тускло светилось в полусумраке пасмурного дня. Длинные волнистые волосы слегка золотились, обрамляя лицо. Именно на них она сфокусировалась. И глаза. Глаза. Да. Как одни и те же глаза могут быть такими разными?

Стоило ей только взглянуть на него, она сразу поняла, как его рисовать. Она увереннее, чем когда-либо, надавливала на карандаш. Все должно было быть совершенно. Она откидывала лист за листом, приступая к копированию нового положения.

Сердце слаженно билось. Она почти была счастлива. Если в этом мире было место счастью. Она наслаждалась собой, тем, что выходило из-под ее руки. И никто вокруг ее не волновал. Даже модель была лишь моделью, а не человеком. В этом мире не осталось больше никого живее ее. То, что фонтаном изливалось из нее, делало ее уверенной в себе, делало ее живее. И она все ускорялась. Нужно было спешить…

– … ты слышишь меня?

Ей казалось, что это с кем-то другим говорят уже пару минут. Еще подумала: как можно быть таким тупым, чтобы не откликаться на комментарии препода? Но нужно было работать. А он мешает!

Это было странным – осознать, что с тобой сейчас могут говорить.

– Аня!

Это было ее имя? Как странно… Она ведь его забыла на секунду. Наверно, оно тоже неважно. Конечно, всего лишь бессмысленная оболочка.

Вздохнув, она ответила, удивившись наличию у себя голоса. И сразу забыла, что ответила.

– Что ты рисуешь?

– Модель.

– Какую?

– Мужчину, – возмутилась она, указывая на человека на постаменте.

– Это женщина, Аня.

– Чего?

И всмотрелась в модель. Это действительно была девушка. С длинными вьющимися золотистыми волосами, которые она так старательно вырисовывала.

Она усмехнулась сначала. Но затем, взглянув на свои рисунки, засмеялась уже во весь голос. Мало того, что моделью была девушка, а не мужчина, ее рисунки вдруг преобразились и оказались непонятными наборами линий и пятен. Рисунки сумасшедшего. Как будто.

Она не могла удержаться. Она смеялась. Смеялась. И смеялась. Господи, какая веселая ирония!

Она нагнулась к многочисленным листам, чувствуя на себе десятки удивленных взглядов. Просмотрела внимательно каждый из них.

– Аня, ты меня слышишь? – снова донеслось до нее. – Ты спала вообще сегодня?

Она взглянула на преподавателя. И снова засмеялась. И начала рвать чертовы листы. Она прекратила смеяться, нацелившись на разрушение. Ей хотелось уничтожить даже следы этих рисунков. Разорвать на кусочки, так, чтобы молекула откололась от молекулы…

Преподаватель молча наблюдал за ней. Его лицо выражало скуку негодования. По ее силе можно было высчитать, сколько таких истерик уже было увидено. Осуждение. Осуждение в каждой паре глаз этих бессмысленных людей.

Ей стало еще смешнее, она снова засмеялась и, когда преподаватель попросил ее выйти, не стала возражать.

***

Она боялась. Страх. Он медленно затапливал ее голову. Но откуда? Что-то происходило в ее сознании. Сознание – красивое слово. Похоже на желтую розу. Она замечала что-то, но ничего не могла поделать. Она был сознанием. Терялся контроль…

Было душно. Она открыла окно нараспашку, желая воздуха. Но его не было. Каждый нерв развинтился, расшатался, заскрежетал, заскрипел, заполняя голову мерзким металлическим визгом. Все чувства обострились, и сознание откликалось на них лишь стоном беспомощности. Тревога. Тревога! Куда сбежать?