Милые люди

– Я простила тебе палец. Никто так и не узнал, что это ты, хоть и ненамеренно, толкнул меня на то стекло в порыве ревности.

Мария Петровна закрыла глаза, улетела на самолете воспоминаний в прошлое и посмотрела из иллюминатора на ту самую ночь. Ее муж вернулся домой пьяный, что было большой редкостью. Она сидела у окна, ждала, волновалась. Боялась, что бывший нападет на него. Минута, что муж поднимался на лифте, текла медленно, принося мучения. Она заранее открыла дверь и споткнулась о букет пионов. Его букет. Тут же схватив его и побежав к мусоропроводу, она врезалась в мужа, выходящего из лифта.

– Еще и здесь я должен терпеть его дары! Да когда же до него дойдет! – Он вырвал цветы из рук и нечаянно толкнул Марию Петровну, а она отлетела на стеклянные листы и инстинктивно выставила руки. У соседей шел ремонт.

– Я ничего не понимала, – по лицу Марии Петровны текли слезы, – ты нес меня, как младенца, убаюкивал, пробежал до самой больницы. А мой палец так и остался лежать там, словно жертва, которую я принесла ради нашего счастья. Это потом мы узнали, что, если бы ты подобрал так не хватавшую мне часть тела, все могло срастись и я бы сейчас не ходила в перчатке… Зато после той ночи у нас дела пошли в гору и он перестал меня преследовать.

Я все понимаю. Он сильно испортил нам первые годы брака, не найдя в себе силы отпустить меня мирно. Вылил на нас корыто дегтя, в то время как мы могли утопать в меде. Но я с гордостью могу сказать, что сдержала обещание и правда больше никогда его не видела. Хотя мне и было жутко интересно! Написать спустя столько лет, не потерять надежды…

Он был одержим. Помнишь, как чуть не сделал тебя банкротом? Когда тебя столь безрассудно любят, страшно, но, что скрывать, – еще и капельку приятно. Такая страсть красным перцем разжигает гордыню. Мне повезло, что мы смогли уберечься.

Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как он караулил меня, надеясь застать одну, но всегда находил нас вдвоем. Я ни разу не позволила себе смягчиться, проявить сочувствие, даже посмотреть неосторожно – понимала, что с такой страстью играть нельзя. Единственный раз мне захотелось воспользоваться им, чтобы освежить наши чувства, вызвать ревность, но я этого не сделала. Сработал инстинкт самосохранения.

А за попытки попасть скорее к тебе – прости.

* * *

Когда Кристина и Степан вернулись домой, у них ушло несколько месяцев на поиск нового жилья.

Вынужденная близость соседей только усилила недопонимание. Он не мог простить и понять, чем заслужил предательство.

Ее бесила однобокость Степана, нежелание поставить себя на ее место. Он знал, что подбирал, когда женился. Открытую рану, неспокойную душу, остро больную, отверженную. Пусть пеняет на себя! Ей теперь все равно. Она все чаще думала о Саше, о том, что надо было раствориться в нем, отдать себя, сбежать.

Степана жена выводила из себя. Он видел, что, несмотря на все его старания, она даже не пытается делать вид, что забыла Сашу. Если бы она только попросила прощения, раскаялась, постаралась быть с ним как можно более ласковой… Сложно простить того, кто не пытается извиниться.

Как-то ночью она назвала Степана во сне Сашей, и эти слова стали мышкой, которая помогла вытянуть репку гнева. Внутри него жил дикий зверь – Кристина обладала удивительной способностью будить его в мужчинах, – и он неистовствовал. Муж кричал на нее первый раз в жизни, обзывался, был жесток. И она его услышала.

Кристина испугалась. Не мужа, а своей жизни. Его крик, как укол с сильнодействующим лекарством, возбудил ее, она побежала рвать надежно припрятанные Сашины фотографии, зашуршала бумажками, завертелась, но очень скоро инъекция выветрилась, и Кристина опять стала апатична. Она хотела только рисовать и мечтать о Саше.

Степан часто видел, как жена много раз прочерчивала одну и ту же линию или часами закрашивала простые фигуры. В эти моменты на ее лице дергалась неясная улыбка: она вспоминала, как Саша сорвался на прощальном пикнике и до чего чертовски приятно это было.

Кристина наблюдала за соседями, но ни разу с той самой вечеринки не разговаривала с ними. Она ждала и боялась встречи. Ей не терпелось увидеть, что Саша до сих пор мечтает о ней, и было страшно убедиться в обратном. Она желала, чтобы Лиза не простила его, но понимала, насколько бесплодны ее надежды. Все глубже ныряла в океан фантазий и теряла связь с реальностью.

Иногда Кристина позволяла себе заезжать в гостиницу на шоссе, брать отвратительный кофе и воображать, будто Саша сейчас приедет, они поднимутся в их номер и счастье опять станет чем-то доступным.

Однажды она намеренно пробралась к ним. Увидела, что Петя играет во дворе, а родители уехали. Словно гвоздь к магниту, ее потянуло к мальчику. Они мило болтали, и Кристина преодолевала невероятное сопротивление, чтобы не спросить: дружны ли твои родители? Часто ли смеются шуткам друг друга? Обнимает ли папа маму? А мама? Не обижается на папу по пустякам?