Миллион за выстрел

– Задница. – Елена все еще тряслась и ощущала страшную слабость. Они оба знали, что в таком состоянии она не сможет и таракана раздавить.

– Ты упорно меня так называешь. – Гален толкнул ее на стул и зажег свет. – Это не очень вежливо. Если будешь так продолжать, то я не стану поднимать тебя, когда ты свалишься на пол от этой трясучки. Сиди смирно. Я возьму плед с дивана.

Ей следовало бы подняться и уйти. Сейчас, сейчас. Вот только перестанет кружиться голова.

Гален вернулся и укутал ее пледом.

– Так лучше? – Он отвернулся. – Можешь не признаваться. Я ведь помешал твоим непонятным манипуляциям в спортзале. Налью-ка тебе чашку кофе. Он уже готов.

Плед был теплым и мягким, Елена начала согреваться.

– Так лучше, – нехотя произнесла она.

– Не сомневаюсь.

Елена смотрела, как он разливает дымящийся кофе по чашкам.

– Как это кофе поспел так быстро?

– Я сидел в гостиной, когда ты спустилась вниз. Ты не очень хорошо выглядела. Я подумал, что кофе может понадобиться. – Гален поставил чашки на стол. – У меня и в мыслях не было, что ты решила разбить там лагерь.

– Ты должен был оставить меня там одну.

– Ты страдала. В этом вопросе у меня проблемы. – Он сел напротив нее. – Ты все еще мучаешься.

– Нет. Я не позволю ему снова причинить мне боль.

– Ладно, ладно. Пей кофе.

Она знала, что не сможет удержать чашку.

– Попозже.

– Как хочешь. – Гален отвернулся. – Полагаю, ты не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит?

– Нет.

– Этот мат тебя нервирует. Мы можем вытащить его наружу и разжечь большой костер. Пойдем?

Она покачала головой.

– Я могу попросить Джадда нарисовать на нем бычий глаз и воспользоваться им как мишенью. Ты сделаешь ему одолжение. Возможно, он разучился стрелять.

Она устало посмотрела на него, и на губах появилась тень улыбки.

– Задница.

– Вижу, тебе уже лучше. Пей кофе.

Гален был прав. Руки больше не тряслись. Кофе оказался горячим, крепким и ароматным. Елена поставила чашку и откинулась на спинку стула.

– Почему ты сидел там в темноте?

– Ты убежала. С тобой творилось что-то несусветное. Но я знал, что ты не позволишь себе прятаться в своей комнате.

– И тебя заело любопытство?

– Можно и так сказать.

Но это было неправдой. Она знала: Гален ждал, потому что хотел помочь ей. И он помог. Он разорвал железную хватку страшных, отвратительных воспоминаний с легкостью, делая вид, что не придает особого значения ее страданиям. Ее это рассердило, и гнев неожиданно освободил ее от прошлого.

Знает ли он, что делает?

Возможно. Он был умен и проницателен, умел манипулировать людьми и ситуациями.

Он внимательно следил за ее лицом.

– Ты ведь не собираешься вечно хранить свои тайны?

– Собираюсь, – буркнула Елена.

– Я слышал, иногда помогает, если с кем-нибудь поговорить.

– Разве?

– Обещаю тебя не шантажировать.

– Ты и не сможешь. Это никому не интересно.

– А Доминику?

– Я ему никогда не рассказывала. Ему было бы больно. Зачем?

– Может быть, если ты выпустишь пар… Мне не будет больно. Да тебе и наплевать, если будет. – Гален пожал плечами. – Я только предлагаю.

Вдруг он прав? Она готова на все, только бы никогда больше не разваливаться на части при виде спортзала.

– Это скучная история.

– Но она поможет сберечь мой сон, поскольку не придется ждать, что ты снова спустишься вниз и отправишься на полуночное свидание с идиотским матом. Ты ведь пойдешь?

Она сжала чашку в руках.

– Я не могу позволить ему победить. Не могу позволить ему меня запугать.

– Чавезу?

Она ответила не сразу.

– Не думала, что вид спортзала может так на меня подействовать. Особенно этот чертов мат. Казалось, что все осталось позади.

– У тебя был с Чавезом роман?

– Роман? – Ее губы искривились. – Чавез понятия не имеет, как можно иметь какие-то отношения с женщиной. Он выбрал себе жену на роль послушной рабыни и матери своих детей. Такова же и его любовница, только я слышала, что она очень талантлива с сексуальной точки зрения.

– А ты?

– Он видел, что я другая. Сначала это его забавляло, но потом забавы кончились. – Елена замолчала. «Какого черта. Надо рассказать». Она совсем не стыдилась этой истории. Так зачем скрывать случившееся? – Мне было девятнадцать. Положение нашей группы повстанцев изменилось. Они стали брать деньги у Чавеза, чтобы финансировать свою деятельность. В обмен они его защищали. Он распространял наркотики среди солдат, подчинял их себе, использовал как марионеток. Я все это ненавидела. Отец умер год назад, так что я собиралась порвать с группой и покинуть Колумбию. Но я слишком долго собиралась. Я очень хорошо выполняла свою работу, и меня уважали. Чавез прослышал обо мне и решил, что будет интересно привести женщину на свою площадку для игр.

– Площадку для игр?