Миллион миров с тобой

Мой собственный Пол преодолел это задолго до того, как его расщепили. Ещё до того, как я с ним познакомилась. Он боролся с тьмой в своём прошлом, чтобы стать хорошим и сильным человеком. Но трещины в его душе остаются, и в любой момент добрый человек, которого я люблю, может развалиться на части. Стать кем-то другим, кем-то опасным.

Так что мне лучше защищаться.

— Хорошо, — начинаю я дрожащим голосом. — Меня только что в первый раз заперли в собственном теле, потому что Ведьма…

— Ведьма? — Пол прищурился, словно оценивая подозрительную незнакомку.

— Ах, точно! Именно так я и называю её, ту, что из Главного офиса, потому что… ну, это проще, во-первых, и я даже не думаю, что она заслуживает того, чтобы её называли Маргарет. Но она знает о Ночном воре, не так ли? Тогда…Тогда я уверена, что она не знает о тех ужасных весенних каникулах, которые вы с Тео провели в Вегасе…

— Остановись, — Пол делает глубокий вдох, а потом снова становится самим собой. Мой тошнотворный страх исчезает. Конечно, мне не нужно было бояться Пола. Расщепленный или нет, он всё равно остаётся самим собой. Он должен быть таким. — Я понял, что это ты, как только ты сказала мне, что назвала другую Ведьмой.

Я не хочу спрашивать об этом дальше, но я должна.

— Что случилось в Лондонской вселенной?

— Как ты думаешь, что случилось? Тебе нужно, чтобы я сказал это вслух?

Я киваю, как лицемерка, требуя, чтобы Пол заговорил, когда мне не хватает смелости даже задать вопрос.

— Она мертва, — тяжело произносит Пол. — Я видел, как она умерла.

Знание ошеломляет меня, почти так же сильно и холодно, как вода Темзы, должно быть, оглушила её. Я бы многое отдала, чтобы задержаться на одну секунду дольше, чтобы избавить её от осознания своего падения до самого последнего мгновения, когда она, возможно, даже не успела бы понять, что происходит.

«Нельзя так близко подходить к грани,» — напоминаю я себе. " Это не спасёт её, а только подвергнет опасности тебя. Правда. Мне от этого не легче.»

Мы с Полом несколько мгновений молчим. Древние боги, окружающие нас, смотрят на нас своими одинаковыми, изогнутыми глазами, и теперь этот проход похож на гробницу, которой он и был. " Ты думала, что смерть — это игра, которую можно обмануть? Нарисованные фигуры как будто говорят это. Люди, похороненные здесь, тоже так думали. А теперь ты выкапываешь их кости.»

— Я ждал, пока найдут тело, — Пол смотрит на стену позади меня, глядя мимо моего лица, как будто я просто ещё один иероглиф. Дело не в этом. Он видит мёртвую Маргарет в своей памяти яснее, чем меня настоящую, здесь и сейчас. — Я понял, что встреча с ней ничего мне не скажет, даже если бы это была ты, и Жар-птица была у тебя на шее, когда ты ударилась о воду, конечно, удар сломал бы её. Или течение могло её утащить. Но я всё ещё думал, что мне нужно увидеть её своими глазами, — он закрывает глаза. — Лучше бы я этого не делал.

Говорят, что удар по воде с такой высоты — это всё равно что удар о бетонную стену. Моё Лондонское я могло разлететься на куски. Меня охватывает тошнота, и я с трудом сглатываю.

— А тётя Сюзанна должна была…

— Я опознал тело за неё.

— Спасибо тебе, — не думаю, что тётя Сюзанна смогла бы это вынести. Тогда я понимаю весь смысл того, что только что сказал мне Пол. — Подожди. Тётя Сюзанна знала тебя? Достаточно хорошо, чтобы ты… ну, чтобы ты сделал это?

Пол кивает.

— После того, как ты в первый раз покинула Лондон, твоё второе «я» вспомнило, кто ты такая. Всё, что она сделала. Так что, очевидно, она искала Пола Маркова в Кембридже, надеясь, что у него есть какое-то объяснение. А потом они начали… проводить время вместе.

Это снова разбивает мне сердце. Другой мир, где мы с Полом могли бы быть вместе, может быть, навсегда, и где Лондонская Маргарет имела шанс на счастье, закончился одним роковым прыжком.

— Тётя Сюзанна кое-что мне объяснила, пока мы ждали… пока мы ждали, — продолжает Пол. — Остальное я собрал воедино сам.

— Видишь? Это действительно и есть судьба. Потому что, если и есть мир, где ты думаешь, что у нас нет ни единого шанса, то это именно тот мир, — я чувствую себя пустышкой, говоря о своей личной жизни в такое время. Но я делаю это не для себя, я делаю это для Пола. Ему нужно за что-то держаться. В противном случае горе и чувство вины, которые он испытывает из всех этих вселенных, будут продолжать тянуть его вниз. Трещины, оставшиеся в нём после того, как его душа была расколота, могли углубиться, пока он действительно не развалится.

Моё отвлечение работает, по крайней мере немного. Пол делает ещё один глубокий вдох и выпрямляется.

— Ты сказала Египет?

Я протягиваю руки, указывая на иероглифы.

— Нет, вообще-то, это Висконсин.

Он почти улыбается.

— Египет. Здесь мой акцент сильнее…

— Ты же собственный египтолог царя, работаешь с мамой и папой в экспедиции. У нас здесь эти огромные палатки, и этот сумасшедший крепкий кофе, и настоящие живые верблюды. Мама даже надела тюрбан.

Смятение Пола приближает меня к смеху, как никогда за долгое время.

— Нам обязательно ездить на верблюдах?

— Я не знаю. Эта тема пока не поднималась.