Миллион миров

— Может и было, — прошептала она. — Ири иногда впускала меня в свои «медитации», чтобы поболтать без свидетелей. Мы всё-таки старые подружки… Два витка назад она хотела о чём-то рассказать. О чём-то важном, теперь-то я понимаю. «Знаешь, у меня кажется снова просыпается материнский инстинкт». Я как раз вспомнила её фантазии про мальчика. Говорю: «И в чём это выражается?», Ири хотела объяснить, но колебалась. Сказала: «Я только не знаю, как он воспримет. Мне иногда кажется, он слышит и знает, даже когда не должен. Например…» И замолчала! Сидит, кусает губы. Она явно хотела сказать: «Например, сейчас»! А в глазах мелькнул страх, точно вам говорю, я же её знаю. Но когда я осторожно спросила, чего она боится, Ири рассмеялась и сказала, что мне показалось, ничего. Мол, чего ей бояться, с такими защитниками и защитами?.. В общем, так и не рассказала. А я не стала расспрашивать. Если бы я тогда знала!

Маленькая белая ния выпустила густое облако дыма и сожаления.

— Звездочёт, это ты тоже можешь подтвердить? — спросил Фокс, внимательно глядя на демона, алые глаза которого ничего не выражали.

— Меня не было на той встрече, — безмятежно сказал демон. — Хозяйка не всегда брала меня в свою ментосферу.

— Она стыдилась его присутствия, — зябко поёжилась Хелла. — И теперь, когда вы сказали про любовника, понятно, почему стыдилась. Ведь старый интос был частью мира, который Ири хотела бросить. Звездочёт воплощал её несчастливое детство, трагичную юность, прежнюю жизнь. Брак, который стал её клеткой; образ идеальной звезды, который превратился в её тюрьму.

Ния вздохнула.

— Звездочёт был неотторжимой тенью Ири, израненной и уродливой. Он воплощал всё, от чего она хотела освободиться. Теперь понятно, что она собиралась его оставить, уйти от мужа и старого интоса к но…

Хелла ахнула, и многие вместе с ней. Словно последний кусочек пазла внезапно встал на место и картина, запутанная и полная неясных отражений, разом стала понятна и видна. Все замерли, потому что всех озарила одна и та же мысль.

— Ты! — рявкнул Ибо Дурран с перекошенным лицом. Он смотрел на Звездочёта, и пухлые, такие мягкие и миролюбивые пальцы констебля судорожно скрючились, словно желая рвать печального демона в клочья. — Чёртов предатель! Как ты посмел?!

— Личный интос Ирелии Кан ревновал к её новому ИИ! К её будущим детям-айнам! — затараторил Ззир’Пуун, выписывая зрителям сенсаций на все деньги. — Он считал себя брошенным ребёнком и убил хозяйку, стёр её новую любовь и нерождённых цифровых детей! Какой пронзительный поворот!

Звездочёт и Эндор не двигались, они стояли, как изваяния, глядя друг другу в глаза.

— Но как Звездочёт смог управлять полями Ирелии, если она не взяла его в ментосферу? — звонкий голос Аны перекрыл нарастающий шум. Волосы девушки светились лимонно-жёлтым цветом непонимания. — И почему она не сняла поле сама, своим приказом? Почему не вышла из кокона и задохнулась, когда все поля подчинялись ей напрямую, и она в любой момент могла приказать им раскрыться?

— Ну разумеется, чудик перехватил управление, — пыхнул Дурран. — Разве это удивительно? Он её личный ИИ, чёрт возьми!

— Или кто-то отдал ему приказ, — тихо сказал Шон-Хон. Он с трудом поднялся, опираясь на стену, осунувшийся, со впавшими щеками, со следами свежих восстановительных инъекций на оголённой груди. — Кто-то с полным доступом. Звездочёт, кто отдал тебе приказ?

— Не знаю, — ответил демон. — Не помню.

— Роботы ничего не забывают! — пронзительно крикнула Хелла. — Кроме того, что им приказали забыть!

— Но отдать такой приказ могла только сама Ирелия, — пробормотал Шон Хон. — Таковы параметры безопасности.

— Вы хотите сказать, — завопил папарацци, глаза которого округлились даже сильнее, чем раньше, — Звезда убила сама себя?!

— Стойте! — потребовал констебль у сценаристки. — Какую сцену с лестницей вы смотрели? Там была какая-то лестница, и Госпожа Кан видела мальчика, ну, покажите нам её!

— Это новая сцена из рабочих материалов «Погасшей звезды», — дрожащим голосом пробормотала ния. — Но там никого не было… точно же…

Звездочёт простёр зловещую руку с когтями и ранами, и перед ними раскрылось визио.

Длинная ступенчатая лестница, зигзагами восходящая из полной темноты к слепящему свету, вокруг тянутся повёрнутые под разными углами серые стены, они уходят в бесконечность вниз и вверх, и на лестнице стоит женщина. Ирелия Кан. Она остановилась, обессиленная и надломленная, почти у самого верха, в ослепительных звёздных лучах, словно сомневаясь, пройти последние ступени или нет.

Но кроме Ирелии на лестнице никого не было.

— Останови, — сказала Ана, и Звездочёт повиновался, картинка замерла.

Женщина смотрела куда-то вниз и назад, в её глазах был страх.

— Что, если объятая ужасом подруга пыталась сказать тебе что-то важное, а ты не поняла? — Ибо Дурран надвинулся на маленькую нию, и та нервно съежилась, ошалело блестя бусинками глаз. — Что, если она не могла говорить напрямую, зная, что её интос «слышит и знает, даже когда не должен»?

Ния пискнула, совсем как испуганный зверёк.