Миллион миров

— А почему они поспешили на помощь заштатному миру и в кратчайшие сроки выдали крабитянам и в придачу агрессорам-харзаи два щедрых гуманитарных пакета? Конечно, они хотят получить сферу. Чтобы она служила делу добра и гуманизма по всей галактике. И получат. Потому что на космического кита никто не имеет прямых юридических прав, значит, его может взять тот, кто обладает властью в данном регионе. А кто здесь есть, кроме Содружества? Никого.

Ана поняла, что Фокс прав.

— Харзаи не будут претендовать вообще ни на что, они благодарны за хлеб и крышу над головой, — сказала принцесса. — А крабы толком не понимают, что ценного в космическом звере, и даже если бы понимали, не смогут воспользоваться сферой из-за отсутствия нужных технологий. У Содружества есть всё сразу: и знание, и превалирующее влияние в регионе, и возможность использовать сферу.

— Только чтобы достать её, Левиафана придётся убить, — Одиссей повернулся к Ланьяре. — Ведь, как ты тогда сказала, ради высших ценностей приходится идти на жертвы, верно?

Гепардис опасно сощурилась и закусила губу, её когти сжались.

— Я не подумала о Содружестве, — признала она. — Проклятые власть предержащие, им никогда не бывает достаточно, им вечно нужно что-то ещё… И что же нам делать? Ты ведь хочешь спасти звёздного зверя?

Одиссей посмотрел на неё внимательно, со спокойным интересом, и несмотря на все апгрейды и прошивки, несмотря на то, как легко Ланьяре было читать мимику и эмоции отсталого человека без них — она не смогла в точности понять, что кроется в этом взгляде.

— Знаете, почему я привёл нас сюда? — спросил детектив. — По той же причине, которая так привлекла к «Мёбиусу» нашего космического друга.

— В смысле? — не поняла Ана. — Я думала, Левиафан просто столкнулся со станцией на выходе из своего прыжка. А потом закрылся нами от крейсера харзаи и не отпускал. Разве не так?

Одиссей отрицательно покачал головой.

— То, что зверь оказался в этой системе, вполне может быть случайностью. Но то, что из всех возможных точек он вышел из прыжка вплотную к конкретному объекту? Нет, вероятность такого совпадения астрономически мала. И будь это всё же совпадением, он бы давно покинул станцию и не имел повода к ней возвращаться.

— Слушай… Ведь и мембраны нас пропустили, — вспомнила Ана. — На входе, затем дважды внутри, на пути к самому важному и защищённому месту Левиафана! Я сразу подумала, что это странно: как у него может не быть защиты от проникновения, почему нам так легко удалось войти? Должна быть причина.

— Да, — кивнул Одиссей. — Ничто не происходит просто так, у всего в жизни есть причина. За каждой странностью стоит фактор, который сделал её возможной; любой выбор, к которому склонилась чаша весов судьбы, обоснован тяжестью того, что на эту чашу легло.

— Значит, Левиафан специально искал «Мёбиус», когда бежал от погони? — восхитилась Ана. — Почему?

Ланьяри настороженно ждала ответа. Фокс развернулся в противоположную сторону от рыжей панды со львом и указал на уютный, почти райский уголок.

Панорамный загон опоясал всю стену помещения, загибаясь направо и налево. Тёплый свет, густая растительность, мягкие камни-губки и тонкие родники, сеточкой стекающие по ступенчатому склону; повсюду виднелись ягоды, цветы и спелые плоды. Сплетения лиан висели между камнями и водопадами, на них росли кусты-шары с крупными листьями — словно маленькие домики, ведь в каждом из них обустроил себе гнездо зверёк.

Зверьки были неприметные, тихие и неяркие, с тонкими и тёмными перепончатыми крыльями со стальным налётом. На этих крыльях проступал каркас из слегка выступающих острых граней, сходящихся в сложные узоры. У существ были маленькие внимательные глаза, чуткие уши и мокрый нос, они одновременно напоминали белок-летяг, летучих мышей и лаксианских пушехвостов. Их было несколько десятков, каждый отдельно, но при этом все вместе, довольные жизнью, размеренные, чуткие. Спокойные.

— Иксарские хонни, — Ана прочитала сопроводительное инфо и вздрогнула. — Иксарские!

— Одна и та же атмосфера, и очень схожая флора и фауна ста семнадцати планет, — сказал Одиссей. — Хонни живут на каждой из них. И в этой биосфере есть одна особенность, о которой я узнал только сегодня, но которая идеально подтверждает мои догадки. Особенность в том, что у хонни в экосистеме всех ста семнадцати планет нет никакой угрозы и естественного врага.

Он помолчал и добавил:

— По сути, хонни и Левиафаны с пустыми капсулами и черными дырами внутри — единственное, что осталось от сверх развитой расы, жившей пятнадцать миллионов лет назад.

— Никто не нашёл родину иксаров, — эхом отозвалась Ланьяри, глядя на мирную колонию зачарованно, как будто впервые увидела нечто, выходящее за рамки привычного. — Из всех возможных технологий, из всего их наследия остались редкие обломки и вот эти живые корабли. Но о том, что Stellaris Gravitas Transfugae — часть экосистемы Иксара, раньше никто не знал. Ты догадался первым, человек.