Миллиардер в подарок

— На Манхэттене есть изюминка для каждого случая, — говорит она с усмешкой, убирая с глаз свою растрепанную каштановую челку. — А теперь пей. У тебя нет времени, чтобы достичь полного уничтожения, но эта партия даст тебе неплохую фору.

Я беру рюмку и нюхаю содержимое. Текила. После пары таких я буду без проблем лаять на него, как собака.

— Он все еще ненавидит меня, — внезапно размышляю я. — Даже спустя столько времени. Я слышала это по его голосу…

— У меня есть теория на этот счет, — Трина берет рюмку с противоположного конца очереди и чокается с моей. — Выпей это, и я поделюсь с тобой.

— Хорошо, хорошо.

Мы словно по щелчку морщимся, когда алкоголь попадает нам в глотку великолепным, беспорядочным тандемом.

— Который час? — хриплю я, со стуком ставя пустую рюмку на стойку и хватая свой сотовый. Бросаю взгляд на экран и заметно опускаюсь на свой барный стул. — О Боже… До казни осталось всего тридцать минут.

— Тогда выпей еще, и побыстрее, — Трина пододвигает ко мне вторую рюмку.

— Что насчет твоей теории?

— Альфа и бета, — понимающе говорит она. — Ты никогда не была для него легкой добычей. Ты была Рождественской новизной, как один из тех сезонных подарков в магазинах, вокруг которых люди толпятся в зачарованном изумлении.

— Как массажное кресло, — говорю я.

— Как массажное кресло, — соглашается она. — Или скачущая собака.

— Мы снова возвращаемся к собачьим разговорам?

— Проблема в том, что альфа-ген установлен по умолчанию. Он никогда по-настоящему не проходит. Джонас решил проверить тебя, отправив тебе это электронное письмо. Когда ты не прибежала и не стала умолять, он выпятил грудь и разозлился из-за этого.

— Достаточно, чтобы не разговаривать со мной два года?

Трина смеется.

— Ты, кажется, удивлена! Знаешь, ты такая же плохая, как и он.

Вот из-за чего мы с ним были так хороши вместе, а этот человек был чертовски хорош в том, чтобы быть плохим.

Чувствую, как при воспоминаниях у меня между ног разливается жар.

На мгновение между нами повисает тишина, заполненная несколькими тактами старой песни «Wham», доносящейся из музыкального автомата в углу.

— Ты думаешь, мне следовало позвонить ему, не так ли?

Трина вздыхает.

— Думаю, вам обоим следовало позвонить друг другу, но кто я такая, черт возьми, чтобы вмешиваться?

— Теперь уже слишком поздно, — говорю я со вздохом. — После сегодняшнего вечера у меня будет еще больше причин ненавидеть его. На этот раз даже нечто серьезное… Из тех, от которых никакое количество текилы не избавит.

— Остановитесь прямо здесь, леди. Я не хочу испытывать никаких страданий, особенно в канун Рождества, — твердо говорит Трина, прежде чем запеть первую строчку «Рудольфа, красноносого северного оленя», чтобы подбодрить меня — размахивая руками как сумасшедшая и одаривая меня еще одной улыбкой. — Согласно моему телегиду, сейчас по центральному идет «Счастливое время». Может быть, это повлияет даже на него.

— Заразит, а не повлияет, — мрачно поправляю я. — Он ненавидит Рождество. Это делает его еще большим засранцем.

— Это довольно трудно себе представить… Неужели нет другого способа спасти компанию твоего отца?

— Нет. Джонас Фарли в буквальном смысле обладает властью создать или сломать меня, — я выпиваю следующую рюмку и закрываю голову руками. — Если бы Натан не стоял у меня на пути, я могла бы заставить эту компанию работать, Трина. У меня было так много идей. Я была так близка… Когда интернет-журнал заработал, я почувствовала, что наконец-то оправдала веру моего отца в меня, — я останавливаюсь и перевожу дыхание. — Эта компания — гораздо больше, чем его наследие… Она олицетворяет меня, мою самооценку и будущее, и я отказываюсь позволить своему бывшему парню отобрать это у меня.

Глава 11

Джонас

Настоящее

— Тогда зачем нужно было присылать это гребаное электронное письмо? — кричу я на нее сквозь весь бар, хотя знаю, что она меня не слышит.

Это ее вина.

Она сама поставила себя в такое положение.

Но действительно ли я хочу сломить ее дух из-за этого?

Ее подруга ошибается. Мне нравилось, наше «тяни-толкай». То, что у нас было, являлось настоящим партнерством. Она была равной мне во всем, прямо посередине. Грейс была отважной и независимой. Когда я падал, она была достаточно сильна, чтобы подхватить меня, а это дерьмо не купишь в каталоге «Виктория Сикрет».

Я ударяю кулаком по барной стойке. Чувствую себя обиженным и обманутым, лишенным возможности жить долго и счастливо. Ей нужно извиниться за то, что она вела себя так бессердечно. Если она это сделает, я, возможно, позже перестану ее унижать.

Может быть, мне нужно извиниться, тоже.

— Чушь собачья, — шиплю я. — Я не сделал ничего плохого.

Тебе не нужно было вести себя с ней как последний придурок в течение последних двух лет и сейчас.